Индиго ответил – полным спектром, в порядке возрастания интенсивности: от красного до темно-фиолетового. Первая кивнула каким-то своим мыслям и обратилась ко мне:

– Поднимайтесь, мистер Рен.

– Как думаете, что могло его убить?

– Что-то, обитавшее здесь тысячу лет назад.

Первая мигнула белым так, чтобы видели остальные Посланники, и они снова двинулись вперед.

– Подождите!

Индиго просто бросил грудную клетку на пол, и она чуть покачивалась в пыли, среди осколков ребер. Опустившись на корточки, я собрал эти осколки и попытался пристроить на место – туда, где они были, пока я не наступил.

– Это необходимо, мистер Рен? – спросила Первая.

Я сгреб в кучку то, что совсем раскрошилось, ссыпал внутрь, поближе к позвоночнику.

– Не хочу, чтобы его дух разозлился на меня и начал преследовать.

– Мертвые – последнее, чего вам стоит бояться на этом корабле.

В Республике бытовало много религий, но сейчас большинство верило в Искупителя. На Кийстроме нас всех с детства учили дарить жертвенную кровь Богу, Пролившему Кровь За Нас, что в Республике по большей части полагали варварством. Избранных было так мало, что они вообще не считались за отдельную конфессию, а у Посланников, как я слышал, и вовсе не было никаких богов. Так что я понятия не имел, кому молился тысячу лет назад обладатель этих костей.

Но что мог сделать, то сделал. И надеялся, что покойный не слишком на меня обидится. Я прижал ладонь ко лбу, потом к сердцу, потом скрестил руки на груди, как учили священники на Кийстроме. Для правильной отходной молитвы требовались три человека, которые встали бы над костями священным треугольником. Но здесь был только один – я сам…

Чья-то рука коснулась моей протянутой вперед ладони. Я спутал слова, сбился, открыл глаза. И увидел Индиго, который склонился над останками с другой стороны, положив свою ладонь поверх моей. Другую руку вытянул в сторону – туда, где должен стоять третий скорбящий, дополняя треугольник.

Двое – по-прежнему мало, но все же лучше, чем один. Индиго выжидающе смотрел на меня темными, нечеловеческими глазами, и я продолжил молиться. Когда закончил, он убрал руку с моей руки, и от его прикосновения не осталось даже намека на тепло.

– На ритуальные шрамы у нас нет времени, – равнодушно сообщила Первая, когда я выпрямился.

Я стал бы резать руку только в память о ком-то, кого знал лично. А эти останки принадлежали незнакомцу. Странно, подумал я: почему Индиго так хорошо осведомлен о кийстромских обрядах, а Первая – нет?

Мы двинулись дальше. На полу виднелись еще кости, и мне кое-как удавалось на них не наступать. Я глядел под ноги, гадая, сколько здесь останков, сколько мужчин и женщин погибло в этом зале тысячу лет назад

Первая снова остановилась: мы вышли к перекрестку. Она посветила фонариком в один коридор, потом в другой. Потом над развилкой, и луч выхватил из темноты вырезанные в стене полустертые надписи на аменге.

– Читайте, мистер Рен.

Я поднял глаза: буквы еле различались.

– Я должен найти что-то конкретное?

– Просто прочитайте.

– Ну, мы сразу отправимся на поиски информации или осмотрим достопримечательности?

– Мистер Рен. – В голосе Первой зазвучало нетерпение, если это слово вообще применимо к бессмертному существу. – Сверхновая взорвется со дня на день и уничтожит корабль со всем содержимым, включая нас. Мы не смотрим достопримечательности, мы ищем лабораторию Мары Чжу. А если вы не прекратите тратить мое время, я могу передумать насчет вашей так называемой полезности.

Лабораторию Мары Чжу? Значит, вот где хранится Философский Камень?

– Хорошо, – послушно сказал я, задрал голову и сощурился. Интересно, вон та буква – это «а» или «с»? Нет, «а», точно «а». Капитанское – что? Капитанский…

– Капитанские апартаменты, – вслух сказал я. – Каюта капитана, туда.

– А в другой стороне что? – спросила Первая, продолжая светить.

– Вы знаете, было бы гораздо легче читать, если бы я сам держал фонарик, – проворчал я. – Когда его держит кто-то другой, то непроизвольно шевелит рукой, и луч движется, понимаете? Так всегда бывает, потому что нельзя совсем застыть, как камень. И от этого очень устают глаза.

Луч ее фонарика был абсолютно, противоестественно неподвижен, а фиолетовый взгляд ничего не выражал. Потом она подняла руку к шейному кольцу и мигнула темно-синим.

Сзади зашевелились, и Индиго вложил мне в ладонь что-то твердое и холодное: мой же собственный фонарик. Я включил его, наклонив голову вбок, чтобы скрыть свое удивление. Интересно, получится ли убедить Посланников отдать Бенни с Квинт и их фонарики тоже?

– Читайте, мистер Рен, – велела Первая тем древним, холодным тоном, от которого кровь стыла в жилах. Я послушно направил фонарик на стену.

– Путь над водой, – прочитал я. – Имеется в виду мостик, командный центр. Это дорога к нему.

– Очень хорошо, мистер Рен, – кивнула Первая и свернула в сторону капитанских апартаментов.

На миг мне почудилось какое-то движение в противоположном коридоре, ведущем к мосту. Словно мелькнула быстрая тень. Я поспешно навел туда фонарик, но луч осветил только стены и черный провал коридора.

Мы двинулись за Первой и довольно долго шли вдоль корабельного «обода». Я не следил за расстоянием – все внимание поглощали тени вокруг и зияющие проемы дверей в пустые залы.

А потом коридоры кончились.

Первая подозвала меня, я подошел, встал рядом. Похоже было, что коридор с одного конца специально перекрыли листами металла, на которых виднелись криво запаянные швы, как от древнего сварочного аппарата. Поперек этого импровизированного заграждения было нацарапано какое-то слово.

С одного края лист железа прорвали, открыв доступ внутрь и наружу. Значит, барьер больше не сдерживал то, от чего его ставили.

– Что здесь написано? – спросила Первая, наведя фонарик на буквы.

Тут даже думать не пришлось.

– Опасность.

12. Тупик

Квинт, нахваливая свое деловое предложение, утверждала, что корабль здесь «укрыли». Теперь, читая надпись на листе железа, я в этом очень сомневался. Сотни лет назад кто-то нацарапал здесь это слово. Не вывел краской, не написал, а именно нацарапал, хотя это труднее и дольше. Значит, очень хотел, чтобы его предупреждение со временем не исчезло.

И что же, мощное древнее судно просто бросили здесь, как недочитанную книгу? «Случайно» выбрав для этого звездную корону, где его за многие столетия никто не заметит? Но если кто-то не хотел, чтобы корабль нашли, почему его не уничтожили сразу? А если наоборот, то можно было оставить его в более безопасном месте. Точно рассчитать заранее, когда звезда взорвется, было невозможно, мы успели до него добраться благодаря чистому везению. Или вовремя посланному сигналу бедствия?

Нет, «Безымянный» вовсе не укрыли здесь тысячу лет назад. Его просто бросили, в панике сбежав.

Первая коснулась шейного кольца, мигнула темно-синим. Индиго опустился на колени, посветил фонариком в отверстие. Потом