легли на основание шеи. Туда, где под кожей прятался имплант. Увидел бледное, заросшее щетиной лицо, увидел спину Посланницы и свои широко раскрытые глаза. Все это многажды повторялось, уходя в бесконечный зеркальный коридор и теряясь в нем, как в невидимом прошлом.

Первая внимательно, но без интереса проследила за моим движением.

– Чем вас купили? Пообещали гражданство? Или шантажировали криминальным прошлым?

Рука у меня расслабленно опустилась вниз.

– Что вам нужно?

– Мистер Рен, мне семь сотен лет. Я видела ужасы, которые вы и вообразить не можете. И, словно щит во тьме, берегла от них людей. А чем они отплатили? Восстаниями, мятежами и убийствами. Очень горько, когда стараешься кого-то защитить, а он отвечает черной неблагодарностью. Я хочу, чтобы вы оставили свои попытки сбежать.

Я почти не мог говорить, так сдавило горло.

– Вы же не думаете, что я так просто сдамся?

– Ваши друзья вас не уважают, – прямо, безжалостно сказала она. – Любой план побега провалится, и не столько из-за нашей бдительности, сколько из-за вашего взаимного недоверия. Вселенная преподает нам всем уроки, мистер Рен, только некоторые люди живут слишком мало, чтобы их усвоить. А другие, получив урок, упираются изо всех сил, не желая запоминать. Ваши жертвы в пользу друзей совершенно напрасны. Они не заодно с вами, вы одиноки.

Я содрогнулся: вспомнил мертвую тишину в Итаке после нападения. Вспомнил, как Посланники без всякой жалости резали на улицах мирных жителей. И как республиканцы улетели накануне, бросив нас на погибель. И как Бенни даже не пришел ко мне, когда все произошло. Я только потом с ним столкнулся – чистая случайность, каприз равнодушной судьбы. Тогдашнее жуткое одиночество так никуда и не ушло и все еще тяжело билось внутри, словно эхо мрачного колокольного звона.

Это создание живет и дышит уже целых семьсот лет. Я больше не был уверен, хочет она помочь мне или навредить. И была ли хоть какая-то разница в ее понимании. Но вспомнил вдруг, как Индиго плоской стороной клинка отвернул мою голову в сторону, чтобы я не смотрел на убитую спутницу. Что это было, доброта по-посланнически?

– Я, мистер Рен, далеко не так милосердна, как Второй, – сказала Первая. – Если вы или ваши друзья снова попытаетесь сбежать, я вас всех убью.

* * *

Я почему-то страшно боялся учителя, который был у нас во втором классе. Он задался целью выучить нас математике и пытался заставить любой ценой вызубрить таблицу умножения. Лично я не видел в этом никакого смысла. У меня был свой отличный способ умножать: девять на три – значит девять плюс девять плюс девять. А складывать я уже умел.

Учителя это доводило до белого каления.

– Что ж ты будешь делать, когда мы начнем умножать большие числа? – спросил он, и его пронзительный голос наполнял класс до краев, противно ввинчиваясь в уши. – Восемьдесят один умножить на девятнадцать. А? Не будешь же ты прибавлять восемьдесят один девятнадцать раз?

– Буду, если понадобится, – ответил я.

Учитель открыл рот, и я понял, что он сейчас начнет на меня орать. Но он закрыл его и молча отошел. Лучше бы орал – эта тихая ярость пугала еще сильнее.

После уроков учитель поймал меня, отвел в сторону.

– Ты же умный мальчик и легко можешь выучить эту таблицу, – сказал он. Только сейчас я понял, что, оказывается, не помню его имени – возможно, потому что нас теперь разделяло много лет. – Я понимаю, тебе не даются абстрактные методы, но поверь, если перестанешь упрямиться и выучишь, потом это очень пригодится тебе в жизни.

– Хорошо, – сказал я и продолжил в том же духе, то есть не стал учить никакую таблицу. Тест-то все равно по ней сдал.

Потом, конечно, выучить-таки пришлось, когда начались более сложные примеры. Но сделал я это собственным способом, то есть не так, как требовал учитель: вместо того чтобы заучивать таблицу, я запомнил, как она выглядит. И каждый раз, когда требовалось быстрое решение, она послушно всплывала в памяти.

Мораль этой истории проста: тот мой учитель, Первая, да и вся Вселенная, включая таблицу умножения, могут смело пойти в задницу.

Если нужно усвоить урок, я сделаю это по-своему.

* * *

Мы вышли из разрушенного санузла в коридор и еще не успели далеко отойти, когда я услышал тихий не то шорох, не то скрежет. Как будто ветер вдалеке чем-то гремел.

– Что это за звук? – спросил я.

– Мы находимся возле внешней стены корабля, – ответила Первая, направив луч на стену слева от меня. Я не заметил в ней ничего необычного, просто пластина разъеденного ржавчиной старого металла. – Этим бортом он повернут к звезде, ее радиация очень сильно истончала корпус снаружи.

– Что произойдет, если обшивка не выдержит?

– Автоматическая система герметизации заблокирует этот отсек – если допустить, что она исправна. После чего нас выбросит в открытый космос.

Однажды такое произошло на моих глазах, и я наблюдал, как человек хватает ртом несуществующий воздух и задыхается, как наливаются кровью белки его глаз. А так близко от гибнущей звезды с ее бешеной радиацией мы одновременно поджаримся и замерзнем. Я шарахнулся вправо, подальше от изъеденной стены и открытого космоса за ней.

Плечо впечаталось в небольшой выступ в противоположной стене. Посветив туда, я разглядел внутри него металлическую пластину. Наверное, часть системы герметизации, о которой говорила Первая. Если начнется декомпрессия, эти пластины вылетят из стены и заблокируют сектор, оставшийся без воздуха.

Интересно, подумал я. Если придумать, как внушить бортовому компьютеру, что здесь произошла утечка воздуха, эти гермозатворы захлопнутся. Может быть, сможем таким способом отгородиться от Посланников. То есть те, конечно, пробьются – разрезал же Индиго обшивку, когда они сюда прилетели. Но не сразу, и несколько минут у нас будет. Только надо быстро сообразить, как это сделать.

Я завертел головой, пытаясь понять, как они расположены. И, в какой-то момент оглянувшись назад, увидел наконец то, что кралось за нами во тьме: белесая, как рыбье брюхо, кожа, длинные тощие конечности и горящие голодные глаза.

16. Трудный выбор и тонкая стена

Я, должно быть, вскрикнул. Какой-то звук точно издал: Индиго остановился, все остальные тоже развернулись в нашу сторону. Лучи фонариков зашарили по коридору позади нас. И то, что там таилось, все-таки мелькнуло в их свете. Не знаю, что это было, но размером оно не уступало никому из Посланников, а может, даже и мне. Первая коротко мигнула – похоже, отдала приказ, и Красный отделился от группы, вытянул из ножен на поясе длинный узкий нож и беззвучно помчался по коридору за той длиннолапой тварью. Его путь можно было отследить по колеблющемуся лучу фонарика.

– Что это было? –