трех не собираться. А если очень надо, то обратиться в мэрию с письменным заявлением. В Чимко, штат Калифорния, запрещалось взрывать ядерные устройства в городской черте. Если невмоготу – выезжай за город и там взрывай.

Мимо участка прогрохотал «Тандерберд». Белокурая Кларисса повернула голову, улыбнулась механической улыбкой. Машину повело, но ангел-хранитель был на месте. Я не осталась в долгу, тоже поулыбалась. Возможно, Кларисса поехала в булочную за углом. Какие тут все улыбчивые…

Больше всего умилял не отмененный закон штата Индиана. При встрече с гужевой повозкой, запряженной мулом, водитель автомобиля должен остановиться и закрыть машину покрывалом, чтобы не нервировать мула. Если вознице этих мер покажется мало, водитель должен разобрать машину и спрятать детали в кустах. О, боги…

Я вошла в дом и заперлась. Как долго мой золотистый ретривер Чакки ждал этого момента! Он примчался галопом, вскарабкался на меня, положив лапы на грудь, стал вылизывать. Я увертывалась, смеялась, теребила блестящую шерсть.

– Чакки, иди на фиг, убери свой клюв… Ну, все, все, успокойся…

Я открыла дверь, и Чакки вылетел наружу, стал метаться молнией по газону. Добродушнее существа в мире не было. Я понаблюдала за его кульбитами, потом пошла наверх переодеваться. На Чакки можно было положиться – за пределы участка он не убежит. Мы взяли его щенком, за четыре месяца до смерти Дэна. Предыдущая собака – далматинец Марти – скончалась за год до этого, пребывая во вполне преклонном возрасте. Гибель Дэна Чакки пережил легко, много ли понимают дети? Сейчас это был девятимесячный красавчик, познающий мир и каждый день открывающий для себя что-то новое.

Я стаскивала с себя одежды, когда «ребенку» надоело носиться по лужайке, он вернулся в дом, взлетел по лестнице и уселся на пороге с конвертами в зубах. С ролью почтальона Чакки справлялся – дотягивался до почтового ящика, всовывал в него мордочку и забирал корреспонденцию.

– Эй, что за воспитание? – прикрикнула я. – Не видишь, я не одета? Выйди или отвернись!

Ничего не изменилось, только пышный хвост застучал по полу. Собака смотрела на меня влажными, широко раскрытыми глазами.

– Ладно, – отмахнулась я. – Познавай мир и дальше. Давай, что там у тебя.

Я запахнула халат и извлекла конверты из собачьей пасти. В принципе, ничего нового. Счета, счета… За воду, за свет, канализацию, какая-то пеня, хотя все вроде было оплачено. Муниципальная служба извещала, что с текущего месяца поднимается плата за вывоз мусора, а со следующего – за установку котельного оборудования и ремонт старых систем. Так что если я не хочу замерзнуть зимой, то подумать об этом надо сейчас. В подобных вещах я не смыслила, но люди, сочиняющие эти послания, точно никогда не жили в Сибири. Цены на коммунальные услуги росли практически каждый месяц – одновременно с галопирующей инфляцией. Зарплата за этими скачками не поспевала. Что поделать, социально незащищенные слои. Это не Советский Союз, где слово «инфляция» знают только специалисты-международники…

Я приняла душ, пошаталась по дому в халате, как сомнамбула. Тревога не оставляла. Я подходила к окнам, всматривалась, включала голову. Чакки угомонился, поел и уснул на коврике под дверью. Я сидела на кухне, совмещенной со столовой и прихожей, грустно смотрела на него. Ну что ж, Ольга Михайловна, это и есть ваша последняя линия обороны. «The last line of defense»[1], как говорится.

Я просидела в закрытом доме весь остаток дня. Могла бы съездить к океану, поваляться на песке – всего лишь час езды, если на восток и никуда не сворачивать. Или в другую сторону, в Западную Вирджинию, побродить по заповеднику, полюбоваться Аппалачскими горами. Это два часа езды. Но я сидела, как последняя дура, ждала прихода сумерек. Покурила, хотя делаю это крайне редко. Заболела голова, пришлось выбраться на крыльцо, – глотнуть свежего воздуха.

– Добрый вечер, Кристи, как дела? – вежливо спросила Джесси Кабрера. Они с мужем стояли у себя на крыльце (сегодня одетые) и тоже дышали свежим воздухом – видимо, после ожесточенного постельного поединка.

– О, прекрасно, мои дорогие. – Я приветливо помахала им рукой. – А у вас?

– И у нас ничего, – хрипловатым баритоном отозвался Мануэль. – Как насчет стаканчика гаванского рома? Мы как раз собираемся пожарить мясо на заднем дворе, подходите, у нас на всех хватит.

– О, спасибо, это так мило с вашей стороны. Но, к сожалению, вынуждена отказаться, ужасная мигрень, знаете ли.

– Значит, не все прекрасно? – выявила нестыковку в моих словах Джесси. Я пугалась всякий раз, когда смотрела на нее. Неужели катаракта?

– Нет, я настаиваю, что у меня все прекрасно. – Я засмеялась, махнула на прощание и поспешила спрятаться в доме.

Почему я отказалась? Такие милые люди. Снова блуждала, как сонная муха, постояла у застекленного шкафа, внутри которого матово проступал початый «Джек Дэниэлс». Не бог весть какой приятель и собеседник, но в последнее время наши с ним встречи участились. Когда я покупала подобную продукцию в супермаркете, на кассе стыдливо прятала глаза. Сегодня хватило силы воли не трогать бутылку.

Проснулся Чакки, стал бегать за мной, наступая на пятки, заразительно зевал. «Чем займемся, хозяйка? – вопрошали его выразительные глаза. – Я не настаиваю, но не пришло ли время перекусить?»

Отношения с едой складывались напряженные. Раньше я готовила, кормила мужа, ему нравилось, а сейчас для кого? Побиралась в «Макдональдс», прочих пунктах быстро питания – накупала бургеров, наггетсов, жареной картошки, раскладывала все это по полкам холодильника, иногда жевала. Испортить мою фигуру уже не могли никакие бургеры – вес стремительно терялся.

Я покормила Чакки, через силу покормила себя, отправилась в гараж. Последний примыкал к жилым помещениям, имел два выхода и один выезд. В просторном помещении коротал дни элегантный седан «Шевроле», на котором совершал поездки мой муж. Избавиться от машины не хватало духа, использовать по назначению я боялась. Несколько раз садилась за руль, испытывала суеверный страх и вылезала обратно. Каталась на своей коротышке. «Шевроле» был цел и на ходу. На стеллажах до сих пор валялись какие-то детали, громоздились покрышки, канистры.

Люк в подвал находился в задней части помещения. Крышка не скрипела, смазывать петли я научилась. Спустилась по лестнице, щелкнула выключателем. Озарилось просторное помещение. Хлам здесь не хранили – выбрасывали. Пара верстаков, тиски, старый комод, ящики с инструментами. Стол с наполовину разобранным магнитофоном, пара стульев, вполне удобное, хотя и старенькое кресло. Денис любил проводить здесь время, возился с какими-то приборами, что-то паял, лудил, вытачивал, просто любил сидеть в кресле и читать. Когда мы ссорились, он находил здесь прибежище, дулся, спал на старенькой тахте. Имелся