окружение? Нас окружали обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, со своими «тараканами», но разве у нас их не было? Уже ничто не удивляло, душа не требовала перемен. Дэн после работы возился в саду, что-то вскапывал, сеял, пропалывал. Мы хихикали между собой: посадим морковку – спалимся. Участвовали в местной общественной жизни, пару раз посещали церковь.

Когда одному умнику пришла идея провести рядом с городком федеральную трассу, возмущались вместе со всеми, подписывали петиции. Дэн искренне костерил начальство на работе: разве можно быть такими недальновидными? На что расходуются деньги налогоплательщиков? Прошлая жизнь отступала все дальше, таяла в дымке. В груди уже не щемило. Комитет поступал грамотно, рекрутируя на подобную работу круглых сирот…

В тот печальный день Дэн оставил в гараже «Шевроле», поехал на такси. Причину я, честно говоря, не уловила, он буркнул что-то невразумительное. С машиной все было в порядке. Вернувшись с работы, я обнаружила у крыльца полицию. Екнуло сердце, первая мысль – о провале. Потом дошло: при чем тут полиция?

Коп со скорбно-дежурной миной поведал: произошел несчастный случай, миссис Роджерс, ваш муж погиб, находится в морге Хемвилля. Когда вам удобно забрать тело? Закружилась голова, спасибо копу, поддержал.

Этот случай не был связан с нашей тайной работой. Но ума не приложу, что в тех краях делал Дэн. Думать об очередном адюльтере не хотелось. Вышел из такси в пригороде Хемсвилля, по сторонам не посмотрел (я тоже не всегда смотрю). Мимо пролетал угашенный латиноамериканец на рыдване, сбил моего Дэна на полном ходу. Как сказали копы, тело летело, кувыркаясь, метров тридцать. Естественно, места живого не осталось. Роковая трагическая случайность. Я бы убила этого дебила собственными руками. Но его и так бог наказал. От неожиданности он выпустил руль, машина вильнула и врезалась в дуб. Мне показывали фотографии. Развалюху буквально намотало на дерево. Наркомана порвало на куски (но частично, видимо, собрали, раз сделали вскрытие).

Всю ночь я просидела в доме в полном оцепенении. Чакки лежал рядом, вздрагивал от каждого шума, мчался встречать хозяина. Похороны прошли как-то незаметно. Я приходила в себя, смиряясь с произошедшим. Начальство (и московское тоже) выразило соболезнование. Я думала, что меня вывезут из страны. Какой теперь толк с безутешной вдовы? Ноль без палочки. Но с опытными сотрудниками в Союзе назревал дефицит (как и в любой, впрочем, сфере). Многих провалили благодаря усилиям людей а-ля Бугровский. «Найдете в себе силы продолжать работу?» – поинтересовалось начальство. Подумав, я ответила согласием. И продолжила ходить по краю, рискуя всем,  ведь у меня отсутствовало дипломатическое прикрытие…

Что делать с Хансеном, я еще не решила. Субъект был ценный – не чета некоторым. Этим парнем занимался Дэн, и Хансен ему доверял. Я ни разу в их встречах не участвовала. «Очень осторожный субъект, – рассказывал Дэн, – с кем попало не общается. Тысячу раз проверится, прежде чем что-то сделает. Будет контактировать только с проверенными лицами».

Я не была проверенным лицом. Но и кем попало я тоже не была! Имелся адрес завербованного агента, имелась условная фраза – Дэн однажды сообщил, словно чувствовал, что пригодится.

Уходить с веранды не хотелось. Я сидела в полной тишине, мелкими глоточками потягивала виски – безвредный в текущей дозировке.

Утробно заурчал двигатель: по дороге медленно проехало что-то длинное и громоздкое. Водитель притормозил, машина почти остановилась. Я насторожилась, зачем-то прикрыла лицо бокалом. Детский сад какой-то, но иногда ведешь себя, как зашуганная баба… Пассажиры в салоне не могли меня видеть – разве что через «ночезрительную трубу» (действие которой, кстати, описал еще Ломоносов, а до ума довел американский инженер с интересным именем Владимир Зворыкин). Машина не остановилась, медленно уползала, шум затих. Не то ли самое, о чем говорила Мэгги? А ведь я совсем недавно пользовалась рацией…

«Спокойно, без паники, гражданка Метелина», – одернула я себя.

От средства связи, столь необходимого в работе, следовало избавиться. Береженого бог бережет. Еще раз все обдумать, составить примерный план…

Я открыла дверь – раздался слоновий топот, и в дом, едва не сбив меня с ног, ворвался Чакки. Вот же партизан, таился где-то на лужайке, не подавая признаков жизни. Я закрыла дверь, потрясла бутылку – в ней что-то еще оставалось, поставила ее на видное место и побрела наверх.

Все обдумать и составить план было замечательной идеей. Я стащила с себя все лишнее, забралась в кровать и моментально уснула. Странно, но сегодня мне приснился не Дэн, могила которого находилась на местном кладбище. Этого парня, бегущего по тайге и увязающего в болотах, звали Олег Каморин. Возвращалось давно забытое, растоптанное и похороненное. Если вдуматься, все это было совсем недавно…

Я выехала из-за поворота и остановила свою коротышку. Посидела, собираясь с духом, выбралась наружу, попинала колеса – чтобы люди видели, что я вышла не просто так. Но никого в округе не было. Вдоль дороги тянулись живописные заросли древовидного можжевельника. Такой же можжевельник оплетал опушку – только стелющийся. Я еще раз проверила номера, которые сменила несколько минут назад. Их, как и предыдущие, выдали в штате Вирджиния, но тот человек уже умер. Рисковать я не могла. Так тоже рисковала, но все же верила в свою счастливую звезду. И, в принципе, могла выкрутиться.

Я посмотрела на часы. День клонился к своему завершению, солнце еще сияло, но краски уже потускнели. Рабочий день давно закончился – особенно у тех, чьи часы были нормированы. Федеральные чиновники редко перерабатывали.

Внешне с моей машиной все было в порядке. Осталось выяснить, в порядке ли со мной. Я вернулась на водительское место, вооружилась зеркальцем. Мимо проехал огромный грузовой длинномер – и не просто проехал – прогремел, окутав дымом! Я бы с удовольствием подписала петицию, раз и навсегда запрещающую подобный транспорт. И плевать, что половина товаров развозится именно такими монстрами.

Я придирчиво обследовала отражение. Парик немного сбился, дело поправимое. Сегодня я выбрала светлый, с соломенными переливами. Мужчины непроизвольно доверяют блондинкам, не видят в них угрозы. На носу сидели большие круглые очки с минимальными диоптриями, а за щеки я всунула специальные резиновые плюшки, они кардинально меняли лицо, превращая меня во что-то луноликое. Я поговорила сама с собой – вроде не шепелявила. Удерживать плюшки приходилось усилием лицевых мышц.

Теперь я была готова. Помолившись, завела мотор и поехала дальше. За следующим поворотом на обочине стоял полицейский «Шевроле» с опущенными стеклами. Я даже ухом не повела, с достоинством проследовала мимо на разрешенной скорости, вскинула глаза к зеркалу. В «Шевроле» никак не отреагировали. Мелковата цель.