– Не знаю, – задумалась я. – Может, они после операции?

– Точно, – согласилась соседка, – я тоже об этом подумала. А потом Сидни Хьюстон с соседней улицы рассказала, что она тоже видела незнакомцев. Только среди них и женщина была. Медленно ехали по улице на полнолитражном «Шевроле», смотрели по сторонам. Потом с двумя из них Сидни в магазине столкнулась, они так на нее посмотрели…

– Не замечала, Мэгги, – призналась я. – Может, потому что меня в городке не было? Думаю, ничего страшного, мало ли кто это может быть.

– Может, и так, – допустила соседка. – Или нет. Будем надеяться, к нам не присматриваются инопланетяне. Спокойной ночи, я спать пойду, хорошо?

– Конечно, дорогая, – откликнулась я. – Приятных сновидений, завтра будет отличный денек.

Еще один прекрасный день в раю… Я дождалась, пока она уйдет, расслабилась. Мэгги Робсон была неплохим человеком, но терпеть ее можно было в ограниченных дозах. Кстати, о чем она говорила? Что за люди рыщут по поселку? Что это значит, и как действовать? В городке работала моя рация, раз в неделю я выходила на связь – с Вашингтоном или Москвой – и никогда особо не тревожилась. Мы живем в век радиолюбителей, они постоянно в эфире. Дневное волнение, похоже, возвращалось. Мэгги, конечно, сплетница, но не дура и тем более не фантазерка.

Оставшись одна, я несколько минут просидела неподвижно, потом потянулась к бокалу, отпила. Ночь набухала, густел воздух, становился пряным, насыщался ароматами трав и цветов. Это были бы приятные мгновения, если бы не черные мысли.

Двенадцать лет назад я окончила факультет иностранных языков Московского государственного университета, устроилась на работу в учреждение, близкое к Министерству внешней торговли. Как оказалась в КГБ? Да просто уговорили. И мир хотелось сделать лучше, приблизить светлое коммунистическое будущее. Чувствовала, что способна на многое, и протирать юбку в учреждении – не мое. Какие-то курсы – радиодело, шифрование, физическая и психологическая подготовка, тренировки на стрессоустойчивость, знакомство с укладом жизни в западных странах, особенности американского законодательства – уже и не упомнить всех тонкостей и подробностей.

С Денисом Метелиным познакомились еще на учебе, с Олегом Камориным – на новом месте работы. Служение Родине отнимало не все время, оставалось и на личную жизнь. Я запуталась. Сначала один, потом другой, потом опять возник первый…

Каморин предложил руку и сердце, а когда я решила согласиться, укатил в длительную, а главное, срочную командировку, так что мы даже не увиделись. Денис заполнил собой пустоту – ума не приложу, как это произошло. Злилась на Каморина, хотела отомстить – хотя в чем он был виноват?

Денис тоже пришел в КГБ – он был умницей во всех вопросах, молод, подтянут, обладал всеми необходимыми качествами. В Комитет набирали лучших – сомневающихся и недоучек разворачивали. Что повлияло на мой выбор? Не знаю. В какой-то момент он опять вскружил мне голову, и я решила, что именно с этим человеком хочу связать свою жизнь. Затем последовало предложение, от которого невозможно отказаться: поехать жить и работать за границу, подрывать капиталистический строй изнутри. Мол, все равно мы пара – так и останемся навеки мужем и женой. Помню панику, Каморин стоял перед глазами. Но я прошла психологические тренировки, была стойка и морально непоколебима. Каморин же поступил, как полная свинья, – умыл руки и вообще не показывался. Я решила, что это судьба. Дэн был хорош, умен, остроумен, не пасовал в критических ситуациях, а что еще надо? А любовь придет, никуда не денется…

Пришла или нет – вопрос открытый. Сны бывали разные, но это из области бессознательного, а бытие решительно определяло сознание. Мы с Дэном были связаны неразрывно. Я изменила ему лишь пару раз – мимоходом, на скорую руку. Он тоже не был святым, но я старалась об этом не думать. И в разговорах щекотливые темы не поднимала. Любви как таковой не было, только привязанность. Мы находились одни во враждебном окружении и должны были держаться вместе. Шаг влево, шаг вправо…

Нас переименовали, теперь мы стали семейством Роджерс. Для начала Австралия, где мы усердно изображали местных, перебравшихся на восток континента. Город Брисбен, в котором легко затеряться, тихоокеанское побережье. Там мы числились гражданскими сотрудниками военно-морской базы США. Считалось, что в этой местности советских шпионов быть не может.

Жизнь как жизнь, неспешный сбор информации, дважды в месяц – встречи с представителями советской дипмиссии. Жизнь текла размеренная, но через год пришлось покинуть Австралию – разведка ВМС, похоже, что-то пронюхала.

Следующая остановка – мятежный канадский Квебек. Население желало воспользоваться своим конституционным правом на самоопределение и отделиться от Канады.

Два года мы провели в канадском Квебек-Сити, выполняя задания руководства. В дневное время задумчиво наблюдали из окон офиса строительной корпорации, как обезумевшая толпа бьет витрины и переворачивает автомобили.

В Канаде я забеременела, и это было странно для нас обоих. Выкидыш случился внезапно, на втором месяце беременности, и я чуть богу душу не отдала. В больнице откачали. Других попыток завести потомство мы не предпринимали. От Канады остались мрачные воспоминания.

В Сиэтле, штат Вашингтон, куда мы переехали из Квебека, было куда лучше. Непыльные должности в НИИ, занимающемся вопросами ВПК, уютная квартира под крышей в центре города, которую мы называли «голубятней».

Переезд в Неваду, в окрестности ядерного полигона, где нам обоим не понравилось, переезд в Вирджинию. Тут мы, наконец, осели всерьез и надолго. Центр по исследованию автомобильных дорог (работа, мягко говоря, не требующая специального образования), под боком – логово американской разведки. Опрятный городок, полчаса езды – и столица США со всеми ее федеральными чиновниками, шпионами и разнузданной уличной преступностью… Климат устраивал, с одной стороны океан, с другой – красивейшие Аппалачи Западной Вирджинии. Дом, лужайка, звездно-полосатый флажок над крыльцом – повальная дань патриотической моде.

За свою страну было немного стыдно. Не представить, чтобы где-нибудь на дачах граждане вывешивали алые полотнища. Органы примчатся быстрее скорой помощи и начнут въедливо выяснять, что за непуганые сумасшедшие поселились на этих сотках…

Без малого восемь лет мы прожили в Плезанс-Крик. Это много – между нами, девочками. Штирлиц жил дольше во вражеском окружении, но куда уж нам до великих. Да и не было никакого Штирлица – собирательный персонаж. Мы координировали работу агентов, находились на связи с посольской резидентурой.

Последнее было забавно – все равно, что из Москвы в Калинин ехать через Владивосток. Порой я чувствовала – происходит деформация. Мы становились местными, все больше погружались в размеренное существование. Какое тут вражеское