Я извлекла со дна старинного сундука завернутую в простыню радиостанцию, перетащила на стол, развернула. Вспыхнула настольная лампа. Загорелись, зарябили огни на приборной панели. Аккумуляторы были практически новые. Да и сама аппаратура – продвинутая. Сигнал уходил на спутниковый ретранслятор, затем возвращался в Вашингтон, или, скажем, путешествовал в Москву – зависело от поставленной задачи. Сообщения шифровались, но я эти ребусы щелкала, как семечки.

Я подсоединила наушники к радиостанции, прислушалась, прежде чем надеть. Крышка люка осталась открытой. Где-то далеко скулил Чакки, скребся под гаражной дверью, искренне недоумевая, почему его не пускают. В остальном все было спокойно, входную дверь я заперла.

Сообщение ушло по закрытой волне для сотрудника посольства с позывным «Казбек». Использовалась азбука Морзе – долго, но проверенно и надежно. Личные встречи агентов не поощрялись, тем более если один из них – сотрудник посольства. За последними следило ФБР, вся их жизнь вне стен посольства была как на ладони. Приходилось изворачиваться, привлекать «внештатных» агентов. Послание ушло в эфир.

Новая встреча с агентом Гюрзой (читай – Бельфортом) состоялась. Материалы «судьбоносного» совещания в минфине находятся на микропленках, которые через день появятся в камере хранения железнодорожного вокзала в Хемсвилле. Просьба забрать и передать по назначению. Агент просит прибавки к гонорару, но готов работать и без нее. Просьба рассмотреть целесообразность дальнейшего привлечения Гюрзы к работе. После чего следовали мои пояснения и комментарии: ненадежен, нервозен, пуглив, возможно, принимает наркотики, склонен к азартным играм и постоянно проигрывает. Работать с таким персонажем, что сидеть на пороховой бочке – когда-нибудь точно рванет.

Ответ пришел через полчаса: благодарим за работу, материалы заберут. Целесообразность дальнейшего сотрудничества с Бельфортом будет рассмотрена. Временно воздержаться от контактов с ним. Также мне предписывалось выйти в эфир через сорок минут: придет сообщение из центра. Это было что-то новенькое. Я попросила подтверждения – ответили тем же.

Это было более чем странно. Я засекла время, переместилась в кресло и откинулась на спинку. Стала разговаривать сама с собой по-русски. Подвал был единственным местом во всей стране, где я могла это делать. Даже с собакой не могла говорить на родном языке! Порой прожигал страх – не забываю ли я язык? Я несла какую-то «болтологическую» чушь, вспоминала цитаты, стихотворения классиков. Когда становилось совсем хреново, переходила на великий и ужасный, материлась как сапожница, и становилось легче. Сейчас со мной происходило то же самое, я сходила с ума минут пятнадцать, выдохлась, задумалась – а не теряю ли я действительно связь с миром? Так и тронуться недолго! Единственная близкая душа во всем полушарии – и где он сейчас?

Через сорок минут я была на связи, принимала зашифрованное послание из Москвы. Сообщение было длинным, я просто диву давалась. Где легендарная чекистская лаконичность? Затем последовал условный сигнал: сообщение закончено. Я сигнализировала: принято, приступаю к расшифровке.

Еще через энное время я закончила работу и отстучала в эфир: задачу поняла, приступаю к выполнению. Выждала, убрала рацию. Раньше Денис таскал эти тяжести, а теперь этот крест лежал на моих плечах…

Из колонии в глуши Красноярского края бежал Бугровский Павел Евдокимович, предатель, американский агент, бывший высокопоставленный сотрудник Первого Главного Управления. Какие ценные сведения он сливал своим заморским работодателям! Сколько ценных сотрудников бесславно закончили свою карьеру! Работников посольства, имеющих дипломатическое прикрытие, просто выдворяли из страны – людям крайне повезло. Остальных судили, давали увесистые сроки. Агентурная сеть в Вашингтоне понесла чувствительные потери. Нас с Дэном эта участь миновала – к счастью, Бугровский не владел абсолютными сведениями. Но многие люди пропадали, приезжали правительственные агенты, увозили их в неизвестном направлении.

Резиденту в Вашингтоне, имевшему неплохой автомобильный бизнес, с трудом удалось выбраться, улететь в Москву. Там он и закончил свою карьеру – в однокомнатной квартире вблизи Останкино, с повышенной пенсией в девяносто рублей. Многие ячейки просто перестали существовать.

Кое-кого не стали задерживать, подбрасывали недостоверные сведения. И на площадь Дзержинского хлынул поток дезинформации – о возможном отказе Соединенных Штатов от ядерных испытаний, об успешных испытаниях гиперзвукового оружия – и тому подобная чушь.

Для КГБ настали непростые времена. Меня просвещал Дэн – он имел возможность получать информацию. Дыру, откуда утекало, в итоге заткнули. Работало Второе Главное Управление – лучшие спецы из контрразведки. Бугровский зарвался – видимо, за каждого слитого агента получал премию. Его взяли, когда он не ожидал – в собственном кабинете на бывшей Лубянской площади. Вывели – побледневшего, но сохранившего самообладание, скривившего губы в презрительной гримасе.

Взяли вовремя. К нему стекались данные о работающих на КГБ американцах, как раз совсем недавно поступили сведения о новых лицах. Сдать этих агентов Бугровский не успел – встречи с кураторами проходили не каждый день. Этим людям несказанно повезло. Документы на данную тему отсутствовали, видимо, львиную долю имеющейся информации Бугровский держал в голове.

Почему его не расстреляли? И не за такие прегрешения ставили к стенке. Видимо, знал много ценного, выторговал себе жизнь и поехал в «медвежий угол», где на сотни верст только сосны и кедры. Порой оторопь брала – до чего же широка страна моя родная.

Такое понятие, как «сделка со следствием», в Советском Союзе не бытовало – это было чисто западное веяние. Советские прокуроры до такого не опускались: натворил – отвечай. Но в случае с Бугровским все пошло по-другому, негодяю сохранили жизнь и убрали с глаз долой. Плохо, значит, убрали, Бугровский бежал в компании с заключенными.

Над невыявленными советскими агентами нависла опасность. Стоит предателю выйти к людям, добраться до мало-мальски значимого населенного пункта – и все пропало. Звонок в Москву, ряд имен, которые он просто перечислит, и поредевшая агентурная сеть просто обвалится. Можно представить, как он зол и жаждет мести.

Почему так вышло? Почему судьба большого числа людей оказалась в руках какого-то гнусногоотщепенца? Следовало минимизировать возможные риски. Последствия будут – в случае самого пессимистичного сценария. Бугровский бежал в тайгу, там нет никого, трудно выжить, и нужно пройти десятки верст, чтобы попасть на людей. Но, учитывая его изворотливость и целеустремленность…

Предлагалось не паниковать заранее, ведутся поиски, в них участвуют крупные силы, на месте работает майор Каморин, так что, вероятно, что Бугровского схватят или ликвидируют. Но меры следует принять.

Мне поручалось предупредить Роберта Хансена, высокопоставленного сотрудника ФБР, работающего на Советский Союз. Одной из задач ФБР являлся сбор разведывательных данных, и Хансен буквально сидел на этих материалах, периодически радуя советскую разведку. Не секрет,