Его длинные темные волосы напоминают волосы нашей матери, особенно в сочетании с тем холодным, отстраненным видом, с которым он держится. Если у него проблемы с тем, что я бегаю по холмам вместо того, чтобы сидеть взаперти всю ночь, он ничего не говорит об этом сразу.

У нас не было времени пообщаться с тех пор, как я появился, и, судя по не слишком восторженным взглядам, которые он бросал на меня, я действительно не думаю, что он этого хочет. Он всегда принимал сторону родителей во всем, что касается брака с людьми.

Тогда я буду краток.

— У меня заканчиваются бутоны аконита, — говорю я ему вместо приветствия.

— Тебе следовало запастись ими, прежде чем приезжать сюда, — вздыхает он, тем не менее отодвигаясь от большого папиного стола. Сверху разложены вещи Логана, в том числе несколько свадебных открыток с наилучшими пожеланиями, вероятно, от других волчьих семей, с которыми наши родители ходили в одну церковь.

Семейные фотографии, на которых мы с ним были едва ли старше малышей, сидящих на коленях у родителей, те, что раньше стояли на папином столе, теперь на каминной полке напротив него, рядом с урной.

Не могу сказать, что меня слишком беспокоит отсутствие нашего отца. Я давным-давно перестал оплакивать то уважение, которое питал к нему. Какое имеет значение, что теперь он действительно мертв?

Беру лежащую рядом потрепанную бейсболку, которую он надевал всякий раз, когда выходил на улицу, нанося толстый слой солнцезащитного крема на нос. Теперь бейсболка пахнет скорее пылью, чем потом и травой. Я выворачиваю ее наизнанку просто потому, что знаю, что это разозлило бы его, если бы его призрак наблюдал за происходящим с небес. Не думаю, что он заслужил попасть в рай, но я уверен, что он мог бы пробиться туда силой.

Я снова обращаю внимание на Логана, когда он поворачивает фотографию пивоварни сорокалетней давности в рамке, чтобы открыть один из тех маленьких настенных сейфов. Когда он вводит код, я замечаю, что тот изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз.

— Я так и сделал, — настаиваю я. — Просто мои запасы закончились быстрее, чем я думал.

Эта маленькая уловка с аконитом не очень хорошо срабатывала последние пару ночей. Возможно, это стресс от всей недавней драмы с моей семьей и Элизой, которая сделала моего волка раздраженным и беспокойным. Чем ближе к полнолунию, тем будет хуже.

Сейф подает звуковой сигнал, и он достает бутылку ликера. Она запечатана темно-красным воском, на стекле оттиск марки «Аконитовый эль».

— Не пей все сразу.

Бросить пару лепестков в любое пойло удобно для быстрого приготовления, чтобы успокоить и усыпить волка, но родственники со стороны моего отца варили гораздо более крепкий коктейль по меньшей мере столетие. В то время как в «Аконитовом эле» варят множество вариаций цветочной медовухи для потребления людьми, для нашей большой семьи и нескольких соседних волчьих стай всегда был особый запас.

— Знаешь, я осторожен в некоторых вещах, — отвечаю, потому что не могу не согласиться с этим. — С другой стороны, может быть, мне и не пришлось бы, если бы ты не назначил свою свадьбу на полнолуние. Адская идея.

— Это традиция, — прямо говорит он, вкладывая бутылочку мне в руку и отворачиваясь.

Подобная традиция необходима для обеспечения надлежащего спаривания. Общество оборотней могло быть прямо-таки средневековым, учитывая то, как договаривались между собой разные стаи. Но я полагаю, что то, как заканчиваются свадьбы оборотней, — ожидание, что молодожены вместе убегут в лес, чтобы спариться в волчьем обличии, скрепляя себя узлом, и отмечая друг друга укусами, — не слишком отличается от привязывания к багажнику машины кучи консервных банок для человеческой пары, уезжающей в медовый месяц.

— Тебе следует принять душ, пока Эйден не израсходовал всю горячую воду, — говорит он, возвращаясь к столу, и это максимальная искренность, которуя я от него слышал. — Кое-что из твоей старой одежды тоже там.

О, ему не все равно.

Горячий душ — самое близкое к обезболивающему средство, если не считать крем IcyHot.

Мои мышцы горят из-за возвращения в человеческий облик. Это слишком похоже на боль во всем теле, которую я испытываю каждый раз, когда думаю, что мне следует отдать за аренду пять тысяч. Когда я был моложе, все было не так плохо, но теперь телу все труднее переносить нагрузки в моей волчьей форме. И мои чертовы колени хрустят по утрам, мать их. Несмотря на сверхъестественные способности, с возрастом все становится сложнее.

Отчасти из-за эффекта аконита обратное обращение происходит медленнее, мучительно растягиваясь на все утро. Когда я снимаю грязную вчерашнюю одежду, чтобы принять душ в подвале пивоварни, становится ясно, что волосы на руках и груди остались слишком густыми, ногти похожи на когти, своды стоп выпирают, пока кости изменяются, вставая в положение где им следует находиться.

И эээ… волчий член.

Я действительно не заметил этого раньше, когда одевался в лесу.

Он толще и длиннее, чем его человеческий «коллега», с характерными прожилками. Я уверен, что когда мне было чуть за двадцать, у меня мелькала мысль, как было бы здорово, если бы я мог оставить волчий член в человеческом облике. Я, будучи моложе, определенно думал, что никто не заметит ничего, кроме его обхвата и длины, и что он будет просто абстрактно лучше в процессе поиска партнера.

Хотя, теперь, когда я думаю об этом, у меня никогда не было стояка в волчьей форме. Ощущения немного другие, по венам разливается желание прикосновений.

Все разговоры о сексе, которые я слышал от отца, сводились к тому, что мастурбация — грех. Я до сих пор съеживаюсь, вспоминая, как он рассуждал, что смысл брака в том, чтобы никогда не тратить впустую ни капли спермы. Не то чтобы я действительно хотел продолжать с ним этот разговор — я не собирался объяснять, сколько раз стирал историю поиска по запросу «кримпай»3 в браузере нашего семейного компьютера.

Туман обращения обволакивает причину, по которой я был возбужден в своей волчьей форме. Нередко я не помню полностью, что происходит, когда я превращаюсь. Многое случается инстинктивно, безсознательно, и это труднее вспомнить.

Я никогда раньше не дрочил в волчьем обличье. В основном из-за когтей.

Мой волчий член сверхчувствителен, и ощущения заставляют громко шипеть и стонать, когда я начинаю поглаживать твердую длину. Я благодарен судьбе за то, что вода так шумит. Того удовольствия, которое я испытываю только в начале, было бы достаточно, чтобы в обычные моменты заставить меня кончить.

Поглаживаю себя,