Сначала я хватаюсь руками за стойку, чтобы не упасть со стула, но потом у меня начинает кружиться голова. Не знаю, как собираюсь это сделать.

— Ты не можешь никому рассказывать. Не думаю, что смогу смириться с тем, что люди узнают.

— Я не буду. Обещаю. О, детка, — говорит она, нервно крутя салфетку в руках, разрывая ее на куски, пока смотрит на меня.

Я вижу, что она знает, что произошло, даже не спрашивая. Она много раз слышала историю моего развода за бокалом вина в моем коттедже, но я никогда не могла заставить себя произнести его имя.

— Я всегда думала, что то, что они сделали с ней… эм, с тобой, было несправедливо, — тихо произносит Лора через мгновение.

Она тяжело сглатывает, морщины углубляются на ее лице.

На мгновение я не уверена, что смогу спокойно смотреть на нее, хотя на самом деле она не была в этом замешана. Она их кузина, и весь этот чертов город с таким же успехом может принадлежать им.

Лора накрывает мою руку своей и сжимает. Она всегда была хорошим другом. Грустно, что наше знакомство не продлится. Честно говоря, я не знаю, смогу ли вернуться туда, не сейчас. Возможно, сегодня вечером я соберу свои вещи.

Моя первая мысль — я буду скучать по Дианне и мальчикам. Я сблизилась с ними настолько, что забочусь о них больше, чем просто, как о клиентах.

Но гнев, который я лелеяла последние годы, хочет отбросить все это в сторону. Я не должна о них заботиться. Пошел он. Пошли на хуй люди, которые не задумываясь причинили мне боль.

— Подожди, — говорит она, бросая на меня странный взгляд. — Это значит, что он бывший во всех тех историях, о которых ты мне рассказывала? Бурный роман, ласки сиськами, предложение с пончиком и свадьба по залету?

Я не осознавала, что слезы начинают течь по моим щекам, пока не выдавила смешок.

— Боже мой. Я думала, он не должен был так поступать. Предложение с пончиком вместо кольца, правда? Он должен был подарить тебе настоящее кольцо! Мы знаем, что у него есть деньги. Тьфу, и я собираюсь влупить ему за эту мистическую дрочку сиськами.

Я невольно слегка улыбаюсь этому. Не могу поверить, что даже на секунду сомневалась в том, что разговор с ней будет уместным.

Затем она оценивающе смотрит на меня и морщит нос.

— Фух, подруга. Ты подрочила сиськами моему кузену, и я точно знаю, что он этого никогда не заслуживал.

Я не могу удержаться от хихиканья в ответ. Даже если она просто пытается подбодрить меня, мне нужно было услышать такие вещи от кого-то, кто действительно его знает.

Разговор с Лорой всегда ощущается как мастер-класс по активному слушанию, выражение ее лица внимательное, а язык тела полностью сосредоточен — глаза широко раскрыты, она грызет акриловые ногти. Я, вероятно, не открылась бы ей так сильно и продолжила рассказывать, если бы она не ловила каждое мое слово, убеждая меня выговориться больше каждый раз, когда я почти заканчивала историю.

Эффект примерно такой же как от терапии, за исключением того, что ни один терапевт с энтузиазмом не кивнул бы, сказав «Что за кусок дерьма!» на мои разглагольствования. Моя последняя психотерапевт могла бы многому у нее научиться.

Спустя час я все еще чувствую, что моя грудная клетка вскрыта, но, по крайней мере, весь мусор убран. Рана чистая, и она все еще жжет и ноет, но, возможно, однажды заживет.

Мой молочный коктейль выпит, а от картошки фри осталось только немного соуса. В животе урчит шторм от невозможного сочетания.

За последние десять минут Лора чуть не отгрызла акриловый кончик своего безымянного пальца.

— И ты не знаешь, почему они никогда не хотели с тобой встречаться?

Я качаю головой. А затем делаю паузу.

— А ты? — спрашиваю я.

Она слегка пожимает плечами, ее внимание сосредоточено на стакане с кубиками льда, в котором она вертит соломинку.

— Думаю, что были какие-то, э-э, особые качества в невесте, которые они искали, — говорит она.

Ради меня она не уточняет.

— Наверное, это потому, что тогда я только пробивала себе дорогу, и вот он из какой-то васп-семьи2, с дурацким большим домом и, знаешь, они оплатили его студенческие ссуды. Бьюсь об заклад, у него никогда не было студенческих кредитов, — бормочу я, немного опьяненная эмоциями.

— Не думаю, что возможно быть одновременно католиком и васпом, — тихо вставляет Лора, и я не могу удержаться от того, чтобы не закатить глаза.

— Васком … Неважно.

Я смутно припоминаю, что было какое-то беспокойство по поводу того, что я недостаточно католичка для его отца, но это не стоило того, чтобы отрекаться от семьи. По крайней мере, не в наши дни.

— Мне жаль, что из этого ничего не вышло. Может быть, все могло бы быть по-другому, если бы они не заставили тебя пройти через это, — предполагает Лора, и я мгновенно трезвею.

— Да уж. Но я не жалею. Я счастливее без него.

Она открывает рот, чтобы ответить, но снаружи раздается глухой удар в заднюю стену закусочной, я вижу, как от этого трясется рамка для фотографии. Лора выглядит немного встревоженной и идет в подсобку посмотреть, что это было.

Я допиваю остатки слишком теплого молочного коктейля. Возвращается Лора, пожимает плечами и подает счет. Я роюсь в карманах пальто в поисках наличных. Когда я проверяю свой телефон, там несколько пропущенных звонков.

У меня скручивает внутренности, причем не из-за еды. На секунду я не уверена, от кого мне хочется звонка меньше — от Шона или от мамы.

Но это номер телефона Дианны. Я не ожидала, что это будет она. Вина и десять других противоречивых чувств неловко сочетаются с молочным коктейлем и картошкой фри.

Я смотрю на свою пустую тарелку и стакан и вздыхаю. Наверное, мне следует решить, что я собираюсь делать в ближайшее время. Я чертовски уверена, что не могу оставаться в этой забегаловке вечно.

— Мне пора, — говорю Лоре немного погодя. — Я должна разобраться с последствиями.

— Тебе пока не нужно возвращаться. Я имею в виду, если тебе нужно побыть с кем-то, ты можешь остаться в моей квартире, у меня есть диван…

Качаю головой. Я знаю про ее ужасный раскладной диван по нашим кино-вечерам, но с ее стороны очень мило предложить.

— Дам тебе знать, если мне это понадобится.

Поездка обратно на пивоварню «Аконитовый эль» проходит более автоматически, чем мне бы хотелось. В моей голове такой эмоциональный туман,