— Чёрт, я никогда не видел тебя таким серьёзным, — усмехается Доминик.

— Пора стать серьезным, — говорю я. — Я хочу, чтобы Тристан и Андреас были заместителем босса, а ты — моим консильери. Я смотрю на них обоих.

Теперь они улыбаются.

— Да, черт возьми, — размышляет Тристан и достает сигару из хьюмидора.5 Он закуривает и кивает, выражая удовлетворение. — Мне это нравится. Я определенно за.

— Ты настолько мне доверяешь? — спрашивает Доминик.

Для меня это очевидный вопрос.

— Ты же знаешь, что да. Нет ничего, чего ты не смог бы найти или сделать. Ты не втянул бы меня в неприятности, а сейчас мне нужен трезвый разум. Я хочу сосредоточиться на синдикате, и меня беспокоит, как они отреагируют, узнав о моей власти.

Я переживал по этому поводу. У них нет единого лидера. Никто не стоит выше остальных. Они не хотят повторять ошибки других синдикатов. Наш синдикат состоит из шести семей. Вместо одного человека во главе каждой семьи есть свой лидер. Быть новичком, самым молодым из всех, и пытаться занять место отца в такой крупной структуре — уже сложно. Но то, что у меня есть право голоса сразу двух лидеров, может стать серьезной проблемой. Им это точно не понравится.

— Это просто кучка старых упрямцев, которым не помешает встряска. Не бери в голову, — говорит Тристан.

— Я не такой. Это реальность, и им придется с ней смириться. Сейчас я хочу, чтобы они убрали Риккардо. На этом я намерен сосредоточиться. Это следующая фаза плана, и она полностью на мне.

Это конечная цель. И этот ублюдок точно знал, к чему мы движемся. Вот почему он был так зол. Он напуган.

Око за око, зуб за гребаный зуб. Вот что он сделал с Па, когда мы были моложе. Это было началом того, как мы потеряли все, и тяжелой жизни, которая последовала за этим. Па был не инициирован после того, как Синдикат посчитал, что он перестал быть полезным. Это было после того, как Риккардо украл то, что должно было быть совместным бизнес-предприятием, которое стало Balesteri Investments. Все, что у этого ублюдка есть сейчас, и я бы тоже забрал это, если бы оно не шло ко дну. Пять лет назад, когда D'Agostino Inc. была объявлена компанией из списка Fortune 500, Синдикат обратился к Па с предложением вернуться к ним.

— Он будет как чертова птица без крыльев, — добавляю я. — Вот почему мне нужно держать все под контролем.

Я смотрю на Тристана. Несмотря на то, что я выбрал Доминика своим консильери, для следующего этапа плана мне понадобится Тристан как дополнительная опора. По традиции глава семьи может выбрать сопровождающего, который будет присутствовать на всех встречах Синдиката вместе с ним. Обычно эту роль исполняет консильери или бригадир, но я собираюсь выбрать своего заместителя. Своего доверенного человека.

— Ты, — говорю я, указывая на Тристана. — Я выбираю тебя сопровождать меня на встречах Синдиката.

— Я? — Тристан выглядит настороженно.

— Да, именно ты. Это должен быть ты. На случай, если со мной что-то случится. Я всегда должен это учитывать. — Я смотрю на Доминика и понимаю, что он уже догадался, к чему я веду. — Ты знаешь наши тайны и умеешь делать так, чтобы все работало. Мы вступаем в новую эпоху. Теперь всё будет по-другому.

— Я понял тебя, — отвечает Тристан.

— Андреас не будет этому рад. Он удивится, почему ты не выбрал его, — заявляет Тристан. Он также знает, что превыше всего Синдикат. Если со мной случится дерьмо, он станет боссом из-за своей связи с Синдикатом.

— Тристан, не надо, — Доминик хмурится.

— Да пошел ты, что ты имеешь в виду под “не надо”? — Он пожимает плечами. — Я просто говорю то, о чем мы все думаем. Если бы я ошибался, он был бы здесь, верно?

Кто-то прочищает горло в другом конце комнаты, и мы все оборачиваемся и видим Андреаса, стоящего у двери. Он держит бутылку вина.

Я выпрямляюсь, и хотя я рад его видеть, у меня складывается впечатление, что он не в восторге.

— Я здесь, — говорит Андреас. Он подходит ко мне и улыбается.

Его глаза больше похожи на глаза Ма. Они льдисто-голубые, в то время как у остальных из нас они более темного оттенка. Мне так легче увидеть, когда с ним что-то не так. Как сейчас.

— Простите за опоздание, босс, — он улыбается мне.

— Все в порядке.

— Почему ты опоздал? — бросает вызов Тристан.

Андреас резко поворачивает голову и смотрит на него.

— Я был занят, трахая двух официанток, которых подцепил в баре вчера вечером. Я поздно увидел сообщение. Хочешь больше подробностей?

— Нет, спасибо, — морщится Тристан.

— Это для тебя, — Андреас протягивает мне бутылку вина.

— Спасибо, — отвечаю я, беря его. Затем он протягивает руку. Я ее жму.

— Молодец. Я слышал часть о том, что ты выбрал Тристана, чтобы он присоединился к тебе в синдикате, и да… Мне интересно, почему ты не выбрал меня.

Я сжимаю челюсти.

— Потому что ты мой второй младший босс, и мне нужно, чтобы ты сосредоточился на компании. Вот почему.

А еще потому, что если бы я кому-то доверился, то это был бы Тристан. Хотя Андреас, как говорят, беспощаден и бессердечен. Он был бы хорошим боссом, великим лидером. Он такой же, как я. Все сводится к доверию, и он это знает.

Он кивает, и уголки его губ изгибаются в улыбке.

— Я понимаю, спасибо.

У меня звонит телефон. Я лезу в задний карман, чтобы ответить. Это Мэнни. Я всегда отвечаю на его звонки, и я определенно возьму этот, потому что дома с принцессой могла произойти какая-нибудь фигня.

— Да? — говорю я в трубку.

— Эй, босс, тебе это не понравится. Сегодня утром Пьербо нашли мертвым у доков. Они сказали, что это было самоубийство. Он повесился. — У меня перехватывает дыхание при этом слове. Самоубийство. Всегда. И как всегда, я думаю о маме.

Пьербо был одним из наших силовиков, отслеживающих деятельность Риккардо. Я говорил с ним только вчера. Он тесно сотрудничал с Домиником, собирая данные. Именно он выяснил, что Риккардо был замешан в мексиканском картеле. Остальное накопал Доминик. Это чертовски подозрительно.

— Ты уверен, что это было самоубийство? — должен спросить я. В нашем мире люди могут выставлять дерьмо в любом виде. Я привлекаю внимание своих братьев при упоминании смерти.

— Повесился. И была записка, — отвечает Мэнни. — Извините, босс. Я дам вам знать, если узнаю что-то еще.

— Хорошо.

Он вешает трубку, и я снова смотрю на своих братьев.

Что-то не