мной каждый раз, когда он ко мне прикасается. Это второй раз, когда я голая в его присутствии, и посмотрите, как мое тело реагирует на него.

Что будет в следующий раз?

— Такая красивая, такая чистая, такая невинная. Тебя ведь никогда не целовали, да? — выдыхает он. Я оглядываюсь на него.

Я пытаюсь вырваться от вторжения в мое пространство, но он хватает меня за волосы и удерживает неподвижно.

— Ответь мне, — требует он.

— Ты только что обвинил меня в том, что я трахаюсь с моим лучшим другом. Почему ты спрашиваешь меня о такой простой вещи, как поцелуй? — бросаю я вызов. Я не знаю, откуда у меня берутся силы или смелость говорить с ним с таким вызовом.

Может быть, это усиленная версия страха, но я чувствую маленькую победу, когда раздражение расплывается по его лицу. Победа, однако, лишь кратковременная, потому что он прижимается своей щекой к моей и приближается к моему уху.

— Ответь на вопрос, который я тебе задал, Эмелия. Тебя ведь никогда раньше не целовали, да? — Его голос груб и требователен.

Когда он дергает меня за волосы, я прижимаю руку к его груди. Тугая кожа и глубокий гребень мускулатуры напрягаются под моей ладонью, и он проводит пальцами по моей заднице.

Одна рука у меня на голове, другая на заднице, давая мне понять, что я заперта, парализована его хваткой.

— Нет, никто не целовал.

— Теперь твои поцелуи принадлежат мне. Твое желание — мое, твои фантазии — мои. Ты — моя. У тебя больше нет ничего своего. Ты не будешь играть со мной, и я не буду играть с тобой. — И вот так он снимает меня с себя и кладет обратно на кровать. Он встает. Мой взгляд падает на выпуклость в его штанах. Она более выражена на фоне спортивных штанов, чем когда он был в брюках.

Он улыбается, когда видит, что я смотрю на него, и улыбается еще шире, когда тянется к остаткам моего маленького платья. Рвет его еще раз, и еще. Он рвет его, как бумагу, и тянется к моим трусикам, которые кладет в карман.

— Не хочешь мою одежду? Ну, тогда ты не будешь ее носить, — рычит он.

— Ты придурок. Ты не можешь оставить меня здесь голой. — Я подползаю к кровати и выпрямляюсь.

— Посмотри на меня, — отвечает он, напоминая мне, что я собираюсь выйти замуж за монстра.

Массимо подходит к углу комнаты, где Кэндис оставила сумку с одеждой, и поднимает ее.

— Если ты когда-нибудь снова захочешь носить одежду, ты будешь делать то, что тебе говорят, — предупреждает он.

— Ты серьезно собираешься держать меня здесь голой? Я не могу в это поверить.

— Да. Когда я решу, что ты усвоила урок, я дам тебе знать, когда ты снова сможешь носить одежду.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — Он сумасшедший. Никто так себя не ведет.

— Не дави на меня, Princesca. Если только ты не хочешь еще одной порки. Это было наказание, а не удовольствие.

Мои щеки горят от смущения.

— Я тебя ненавижу, — хрипло говорю я.

Он дарит мне обезоруживающую улыбку и делает несколько шагов вперед, чтобы нависнуть надо мной.

— Нет, не правда, но это тема для другого раза.

Я приоткрываю губы, чтобы сказать ему, что он неправ, но мой голос прерывается, когда проблеск чего-то глубоко в его глазах привлекает и удерживает мое внимание, отвлекая от мыслей.

— Как ты можешь ожидать, что я буду любить тебя, если ты относишься ко мне как к дерьму! — вою я.

Дикая ухмылка расплывается на его лице — еще один признак того, что с моих губ снова сорвалось глупое слово.

— Я не жду твоей любви. Это не то, о чем идет речь. — Его взгляд становится каменным. В глубине его пронзительных глаз я вижу, что все это испытание не только из-за денег. Это нечто большее.

У него есть деньги. У него есть власть. Когда я смотрю на него, я вижу жажду мести.

Месть отцу.

Что сделал с ним мой отец? Что сделал папа, что могло так отразиться на мне?

Почему я должна расплачиваться за грехи своего отца?

Когда он поворачивается, я вижу огромного дракона, вытатуированного на всей его спине. Темного и чернильного, заполняющего все пространство. Он направляется к окну, запирает его маленьким ключом и кладет его в тот же карман, в котором хранит мои трусики. Затем он оставляет меня. Снова голой.

И голая я думаю о том, как, черт возьми, я выберусь отсюда.

Мне нужно найти способ сбежать.

Но как?

Массимо позаботится о том, чтобы у меня не было такого шанса.

Глава восьмая

Массимо

Она права. Я монстр.

Я просто вел себя как настоящий монстр.

Но я ли это? Человек, которым я стал. Жажда мести превратила меня в того, кем я никогда не хотел быть? Годы ожидания возможности уничтожить Риккардо сделали меня человеком, который нападает на невинную женщину?

Женщина… чёрт возьми. Ей девятнадцать. Всего девятнадцать, а мне двадцать девять. Разница в десять лет. Я должен был понимать это лучше.

Мой чёртов член может хотеть её, и я мог бы жаждать довести её до потери сознания, но правда остаётся правдой. Она девственница во всех смыслах этого слова. Никогда не целовалась, никогда не была тронута — до тех пор, пока я не осквернил её своими грязными руками гангстера.

Если бы кто-то увидел, что я сделал сегодня, и назвал меня монстром, они были бы абсолютно правы. Я бы согласился. И я мог бы сделать это снова и снова, и снова чувствовать стыд, просто чувствуя, как ее пышная задница колышется под моими ладонями.

Это было неправильно. Все это неправильно. Она невиновна в этой неразберихе, но она необходимая часть плана по уничтожению Риккардо. Забрав его наследника, мы уничтожим его.

Она моя украденная невинная невеста. Я взял принцессу, украл ее из папиного гнезда и наблюдал, как он отдал ее мне. Первая фаза завершена.

Но черт… она сводит меня с ума. Эта женщина сводит меня с ума, если я могу заставить себя признаться, что испытываю толику ревности к ее жалкому другу.

Меня тянет к ней. То, что ее тоже тянет ко мне, не входило в мои планы. Это сводит меня с ума, и я понимаю, что не планировал эту часть.

Возбуждение, похоть и мое господство над ней. Прошло два дня, и я, кажется, не могу себя контролировать. Похоть