машины, приводимые в действие паром, а позже и электричеством, все больше и больше людей перемещалось по земному шару, включая переселенцев.

История переселения представителей коренных народов отражает историю изменений отношения к ним европейцев. До эпохи Просвещения туземцев часто привозили домой в качестве трофеев или слуг. Они держались всегда в двух шагах позади своего хозяина, который демонстрировал их как свидетельство своей власти. Играло роль также элементарное любопытство: люди на Западе стремились узнать, что же такое этот новый, недавно открытый мир, и прежде всего – какие там живут люди. В эпоху Просвещения появились и другие мотивы: желание сделать представителей коренных народов предметом научных экспериментов, дать им возможность получить образование. И позже, в ХХ веке, снова возникла идея позволить им участвовать в жизни Запада во благо его процветания и безопасности. Но с самого начала присутствовало – с очевидной целью получения выгоды – стремление продемонстрировать аборигенов представителям средств массовой информации и народным массам.

История ХХ века полна примеров того, насколько тяжело дети переносят такие переселения. Почти в то же время, когда Нита, Камилла, Миник, Хелена и Айло должны были отправиться в путешествия, в Австралии государство систематически отбирало, иногда силой, детей у родителей-аборигенов. Их отправляли в детские или воспитательные дома либо отдавали на усыновление. Многие дети жили в хороших условиях и получили всестороннее образование, о некоторых из них заботились искренне любящие воспитатели. В то же время имели место многочисленные злоупотребления. Детей часто забирали без явного согласия их родителей и помещали в сомнительные, а иногда и явно расистские, условия. Переселенные дети могли оказаться в патронатных и приемных семьях, где их считали второсортными и обращались соответствующим образом. Многие учреждения, в которые они попали, впоследствии снискали печальную славу. Были задокументированы многочисленные случаи плохого ухода, а порой даже действия насильственного и сексуального характера. В Австралии этих детей теперь называют «украденными поколениями». Подобные ситуации возникали и в Канаде, и в США.

Камилла и Нита. 1921 г.[85]

События, связанные с переселением детей из числа коренных народов, нельзя считать общеизвестными. Во-первых, потому, что историю пишут все-таки победители, а во-вторых, все эти дети не формировали в итоге единое сообщество. Конечно же, у них схожая судьба, и впоследствии они до некоторой степени были реабилитированы как группа. Комиссии расследовали их истории жизни, а в Дании и Австралии, например, власти впоследствии принесли извинения за то, как с ними обошлись. Но эти дети в силу своей территориальной разрозненности, да и возраста тоже, не организовывали совместных акций, не выходили на демонстрации и в итоге не стали заметной общественной силой.

Следовательно, требуется больше сил, чтобы представить себе перемещенных детей как что-то большее, нежели отдельные случаи. Вообразите мириады разрозненных мелких переселений по всему земному шару – будто звезды движутся по небосклону. По отдельности в этих движениях обычно участвовало всего несколько человек. В начале пути дети принижены, их биологические родители умерли, или обмануты, или добровольно согласились отдать своего ребенка. А на другом конце над ними властвовали опекуны, приемные родители, руководители детских домов или школ – именно с ними жили переселенные дети, приехавшие не по своей воле. Эти дети похожи на других перемещаемых по миру, но чаще всего они не имели общего голоса и общей идентичности: пленники, рабы, заложники, депортированные. В то же время в истории переселения есть рассказы о близких личных отношениях, более или менее сильных и взаимных чувствах, возникающих между большими людьми на каждом из концов этого пути и маленькими детьми, перемещающимися между ними.

Мыс Дежнева, Ном, Сиэтл

16 июня 1921 года в Беринговом проливе установилась достаточно тихая и ясная погода. Норвежское китобойное судно подошло к берегу только для того, чтобы забрать Амундсена, Камиллу и Ниту. В составе экипажа судна было четверо чукчей, в том числе Какот, о дочери которого уже почти полгода заботился Амундсен. В итоге мы так и не знаем, когда отец видел Ниту в последний раз перед тем, как она начала свой долгий путь в Норвегию[86].

Для Амундсена эта поездка означала возможность реализовать несколько новых амбициозных планов. Долгие годы, проведенные в бесконечном пространстве Северного Ледовитого океана, вмерзшая во льды и неподвижная «Мод» – все это привело его к мысли о том, что в полярных экспедициях несравненно быстрей и эффективней можно передвигаться по воздуху, а не на кораблях и собачьих упряжках. В то время уровень развития авиации уже позволял находиться в воздухе не несколько коротких и крайне рискованных минут, а много часов; недавно закончившаяся Первая мировая война способствовала технологическому прорыву в самолето- и дирижаблестроении. Амундсен знал, что другие полярные исследователи начали подготовку воздушных экспедиций, и, безусловно, не хотел оставаться в стороне. Он снова начал предпринимать усилия, чтобы заручиться поддержкой богатых покровителей и норвежского парламента. Взяв на борт «Мод» Ниту, он отправил Оскара Вистинга и Хельмера Хансена на телеграфную станцию к югу от мыса Дежнева, чтобы те послали телеграммы с просьбами о финансовой поддержке. Связаться с Норвегией было трудно, и Амундсен проявлял очевидное нетерпение.

Во время своего пребывания на мысе Дежнева Амундсен наконец-то получил возможность регулярно отправлять и получать телеграммы. В Номе, Сиэтле и далее на восток телеграф работал также бесперебойно. Амундсен снова был в движении – и в плане общения, и физически. Он наконец получил доступ к глобальной сети телеграфных станций, и его сообщения мгновенно пересекали земной шар.

Из Сиэтла его путешествие продолжилось по недавно построенной железной дороге, а затем через Атлантику, на больших американских судах. Начало ХХ века – это время транс-американских железнодорожных линий и трансатлантических гигантских кораблей, таких как «Титаник» и «Ставангерфьорд». Дирижабли «Граф Цеппелин» и «Гинденбург» с комфортом перевозили пассажиров между континентами. Казалось, что за последние сто лет земной шар сжался: машины переносили людей из одного места в другое с невиданной скоростью и легкостью. Путешествие, которое раньше занимало недели и месяцы, сократилось до дней и часов. В то же время границы мира раздвинулись: все больше и больше людей имели возможность добраться до все более отдаленных районов. Поэтому, обладая определенными финансовыми возможностями, Амундсен без труда мог перевозить двух девочек судном или поездом, следующими по расписанию. В то время мысль крутилась вокруг крайних форм движения. Филиппо Томмазо Маринетти[87] написал в «Манифесте футуризма», что все расстояния побеждены: «Время и Пространство умерли вчера. Мы уже живем в абсолюте, потому что мы создали