Амалия кивнула.

— Тогда приступим. Истрины — 4 человека. Базиль — прохвост и бабник, но вообще почтенная и уважаемая личность. Сын от первого брака Арсений — поручик и поклонник поэзии, о нем я вам уже говорил. Варвара Дмитриевна — вторая жена Базиля, костлявая и кислая. Пасынка терпеть не может. Имеет дочь Машеньку. — Ломов перевел дух. — Далее Левашовы — 4 человека. Кирилл Степанович — глава семейства, надежно посажен на цепь. Наталья Андреевна — его супруга, женщина, которая умеет добиваться своего. Лиза и Оленька — две дочери… С ними явился некто Ларион Маслов, студент, нечто вроде семейного приживалы. Кхм! — Ломов прочистил горло. — Теперь Устряловы — два человека. Елена Ивановна — знатная говорунья, душа общества. Порфирий Филиппович — ее муж, греется в ее лучах. Также присутствовало семейство Шаниных — родители и старшие сыновья. Павел Иванович — не советую играть с ним в карты, а так вполне пристойный господин. Александра Евгеньевна — супруга, почтенная клуша. Дети — Владимир и Николай, близнецы, студенты. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?

— Старшее поколение вы охарактеризовали исчерпывающе, — улыбнулась Амалия, — но вот младшее…

— Что о них можно сказать? — с раздражением промолвил Ломов, поведя своими широкими плечами. — Молодняк!

Сергей Васильевич был не настолько самоуверен, чтобы забыть, каким был в молодости он сам, но сейчас он предпочитал иметь дело с людьми взрослыми и состоявшимися, которым не надо делать скидок на возраст или разжевывать элементарные вещи.

— Кажется, мы тут заговорились, — сказал он. — Пора возвращаться к тетушке. Она, должно быть, недоумевает, отчего нас так долго нет.

— Да, в самом деле, — рассеянно отозвалась Амалия, думая о чем-то своем. — Поезжайте с ней к Левашовым. Ей будет легче, если вы будете рядом.

Тут, надо признаться, Ломов рассердился.

— Сударыня, — проскрежетал он, — смею вам напомнить, что наш долг…

— Нет, — твердо промолвила Амалия, — о долгах поговорим потом. Мне нужен ваш зоркий глаз и превосходный здравый смысл. Присмотритесь к людям в доме, послушайте, о чем они будут говорить. И пожалуйста, отнеситесь к этому всерьез, а не как к моей прихоти. Хорошо?

— Вы могли бы сами туда поехать и разузнать все, что вас интересует, — не удержался Ломов.

— Я так и сделаю, — кивнула Амалия. — Но вы отправитесь туда отдельно от меня. Позже мы сравним наши впечатления.

Сергей Васильевич нахмурился. Ему было что возразить своей собеседнице, но он неожиданно поймал себя на мысли, что совершенно не хочет с ней препираться. Нет слов, баронесса Корф умела приказывать.

— У вас есть какие-то соображения? — спросил Ломов напрямик.

— Слишком много совпадений, — медленно проговорила Амалия, глядя ему в глаза. — Два разных человека в одно и то же время видят один и тот же сон, а потом девушка умирает именно так, как было показано во сне. Что-то тут нечисто.

— Но вы же говорили, что Арсений Истрин видел другой сон, просто вообразил, что… — начал ее собеседник.

— Я не знаю, что там видел господин Истрин, — отрезала Амалия таким тоном, что у Ломова, хоть он был вовсе не робкого десятка, по коже побежали мурашки. — Я знаю, что происходит нечто странное, и хорошо бы в нем разобраться. Вот, собственно, все, что я пока могу сказать.

Оленька больше не плакала. Она находилась в том зыбком, подавленном состоянии, которое вызывает неожиданно обрушившееся горе после того, как кончаются слезы, силы и слова. Доктор сказал, что Лиза умерла, мама рыдала, и на нее было страшно смотреть, отец словно окаменел… Но Оленька не находила в себе сил думать о смерти. Воображение переносило ее в те недавние — и, как выяснилось теперь, счастливые — дни, когда Лиза была рядом, когда тень того кошмарного сна еще не нависала над ними, когда они…

Отношения сестер не всегда были ровными, и младшей случалось бунтовать против старшей; но теперь Оленька понимала, что все их ссоры были вызваны, по сути, пустяками, и глубоко сожалела о каждой из них. Ее мучило, что она больше ничего не сможет объяснить Лизе, что сестра уже ее не услышит и что все кончено — кончено навсегда. Лиза ушла точь-в-точь как во сне, который…

Но Оленька не хотела сейчас вспоминать о сне. В дверь постоянно звонили, приходили люди с выражениями соболезнования, знакомые и не очень знакомые. Появилась и Машенька с родителями. Базиль и его жена, пообщавшись со старшими Левашовыми, удалились, а Машенька попросила позволения остаться с Оленькой, чтобы поддержать ее в тяжелую минуту, и, разумеется, получила согласие.

— Я не понимаю, как это могло случиться, — повторила Машенька не то в третий, не то в четвертый раз.

Оленька затравленно поглядела на подругу. Они находились в малой гостиной на втором этаже, где на комоде все еще стояли фотографии старшей сестры в красивых рамках. Вот Лиза-подросток с большим бантом на голове, Лиза в платье со шлейфом, снятая после поездки в театр, маленькая Лиза с кошкой на коленях, а еще…

— Вот еще что, — сказала Машенька, — брат приедет, но позже. Он… — Она замялась, но все же договорила: — он сегодня повздорил с моей матерью.

Но вместо Арсения прибыл встревоженный Ларион, а за ним в малой гостиной появились близнецы. Студент, по обыкновению, сыпал словами и бурно жестикулировал.

— Весь город говорит о том, что у вас случилось… ой, прошу прощения, Ольга Кирилловна, если я вас задел… Такое горе, такое горе! Доктор хотя бы определил, отчего она умерла?

На глаза у Оленьки навернулись слезы, хотя она была уверена, что их уже не осталось.

— От остановки се… сердца, — пролепетала она, заикаясь. — Так он сказал…

Близнецы молча переглянулись. Они считали вердикт доктора до крайности нелепым, потому что в нем ничего не говорилось о причине этой самой остановки, но было бы слишком жестоко в присутствии Оленьки пускаться в рассуждения по данному поводу. Тем не менее Володя негромко заметил:

— По правде говоря, я не припомню, чтобы она жаловалась на здоровье…

Машенька нахмурилась.

— Кажется, у нее случались головные боли, — сказала она.

— По-моему, у любого человека хоть раз в жизни болела голова, — заметил Коля. — Но…

Он не договорил, но все и так поняли, что он имеет в виду. Головная боль вовсе не значит, что человек должен от нее умереть.

— Однажды Лиза при нас упала в обморок, — сказала Машенька. — Помнишь, Оля?

— Не однажды, — мрачно отозвалась Оленька. — У нее бывали обмороки, и не раз. — Она поколебалась, но потом все же добавила: — Мама считала, что Лиза слишком затягивается в корсет, а это вредно для здоровья.

— Ну не настолько же, я думаю… — начал Володя.

— А доктор ничего не говорил о вскрытии? — наивно спросил Ларион.