В комнате повисло напряженное молчание.

— Ларион, прекрати, — сухо сказал Коля. — Я, конечно, понимаю, научный подход и все такое, но…

— Надо иметь уважение к мертвым, — закончил Володя.

— Разумеется, но только вскрытие способно определить истинную причину смерти, — пробормотал Ларион. Он понимал, что затронул тему, которая неприятна окружающим, но соблазн покрасоваться, сказав что-нибудь умное, оказался слишком велик. — Не могла же Елизавета Кирилловна умереть от того, что ее сестре приснился сон!

Оленька рухнула на диван, спрятала лицо в подушку и зарыдала.

— Ларион, выйди вон! — рявкнул Володя. Учитывая напряжение, в котором они все находились, он даже не дал себе труд быть вежливым.

— Я попрошу вас… — начал уязвленный молодой человек.

— Ларион, — вмешалась Машенька, — подумайте, прошу вас, каково теперь Оле… Уйдите, пожалуйста.

И Лариону пришлось ретироваться, причем в дверях он едва не столкнулся с Арсением Истриным, который только что приехал и успел выразить свои соболезнования Кириллу Степановичу и Наталье Андреевне.

Завидев Арсения, Оленька почти сразу же перестала плакать, а молодой офицер, немного нервничая, сказал, как он сожалеет о случившемся, и добавил, что он бы все отдал, лишь бы Елизавета Кирилловна была жива. По правде говоря, Арсений нервничал из-за присутствия близнецов, чьи колкости не забыл и не простил. Ему было бы гораздо легче, если бы в малой гостиной были только он, его сестра и Оленька.

Что касается Лариона, то, пройдя несколько десятков шагов, он остановился возле окна и задумался, что ему делать дальше. Уходить ему не хотелось. Он горел желанием помочь Левашовым, не важно как, и просто взять свою фуражку и удалиться представлялось ему настоящим предательством. Из большой гостиной, где находились безутешные родители, доносились приглушенные голоса, потом Наталья Андреевна заплакала, и женский голос стал ее утешать. Ларион вспомнил, где слышал его раньше — по всему выходило, что старая дама, которую он видел мельком на вечере у Базиля, тоже приехала выразить свои соболезнования. Мужской голос, глухо: бу-бу-бу. А это, должно быть, ее племянник, скучный отставной военный. Тут Ларион бросил взгляд за окно, возле которого стоял, и все, что хоть отдаленно напоминало мысли, разом вылетело у него из головы. В даме, выходившей из нарядного экипажа, он признал незнакомку, которую раньше видел возле Аничкова дворца и которая произвела на него неизгладимое впечатление.

Ларион сначала застыл на манер соляного столпа, потом сорвался с места, сделал движение в сторону большой гостиной, но в конце концов поспешил в другую сторону, к лестнице. На ступенях он оступился и покатился кубарем, но, поднявшись на ноги, убедился, что не разбил очки и ничего себе не повредил.

Отряхнув одежду, он неожиданно понял, что стоит внизу лестницы не один, потому что таинственная незнакомка, занимавшая его мысли, только что появилась из парадного в сопровождении одного из лакеев Левашовых. Она с удивлением поглядела на студента, который замер на месте, чувствуя себя нелепейшим образом. Вспомнив о приличиях, Ларион неловко поклонился, незнакомка в ответ наклонила голову и стала подниматься по ступеням.

Не осмелившись последовать за ней, Ларион двинулся куда глаза глядят и через несколько шагов столкнулся с Соней.

— Скажи, кто это сейчас приехал? — выпалил Ларион.

— Баронесса Амалия Корф, — ответила горничная.

— Я раньше ее здесь не видел, — признался молодой человек. — Она часто бывает в доме?

— Сегодня первый раз, — ответила Соня, скользнув взглядом по его взволнованному лицу. — А что?

— Ничего, — бодро ответил Ларион. — Абсолютно ничего!

Меж тем в гостиной Ломов тихо наслаждался, наблюдая, как тонко ведет себя Амалия, приехавшая выразить Левашовым свои соболезнования. Она не сказала ничего особенно умного или выдающегося, но все ее замечания были к месту, и она говорила о горе родителей, не растравляя его. Баронесса выразилась в том духе, что никто не может оградить себя от потерь, что смерть, к сожалению, неизбежна и что даже император Александр Второй некогда потерял своего первенца [9], хотя к услугам царской фамилии были лучшие врачи. По правде говоря, Сергей Васильевич не понимал, каким образом напоминание о чужих бедах может смягчить собственное горе, но он видел, что Наталья Андреевна перестала плакать, а Кирилл Степанович был явно польщен тем, что сама баронесса Корф нанесла ему визит, а не ограничилась сочувственной отпиской. И когда Амалия выразила желание поговорить с Оленькой, хозяин дома вызвал горничную, чтобы она проводила гостью к дочери.

— Оле пришлось очень тяжело, — сказала Наталья Андреевна. — Вы знаете, ей недавно приснился странный сон, ей и еще одному человеку… И этот сон оказался вещим, хотя никто из нас поначалу не принял его всерьез.

— Боюсь, я ничего не понимаю в снах, — ответила Амалия спокойно. — Кажется, ими занимается профессор Ортенберг, если я правильно помню.

Она обменялась с хозяевами еще несколькими фразами и удалилась в сопровождении Сони. «Интересно, куда она клонит? — подумал заинтригованный Ломов. — Дорого бы я дал, чтобы услышать, о чем она будет говорить с той пухлой девицей…»

По пути к малой гостиной Амалию и ее провожатую нагнал Ларион, который произнес множество слов, из которых сам понял едва ли половину. Амалия окинула молодого человека внимательным взглядом. Не красавец, но и не урод; скорее беден, чем богат; излишне суетлив и оттого производит невыгодное впечатление. Еще Амалия заметила, что под стеклами очков блестят прекрасные голубые глаза. Любую другую женщину они навели бы на определенные мысли, а баронесса Корф почему-то вспомнила брошенных котят, у которых радужка нередко бывает именно такого цвета.

— Прошу прощения, — проговорила она, стараясь говорить как можно мягче, — а кем вы приходитесь хозяевам дома?

Словоохотливый Ларион не то чтобы увял, но как-то стушевался и объяснил, что его отец учился с Кириллом Левашовым в университете на одном курсе и студентами молодые люди дружили. Потом родители Лариона умерли, и он остался на попечении старой глухой бабушки, которая не могла позаботиться о нем должным образом, так что в память о дружбе с его отцом Левашов забрал его к себе.

Амалия была слишком умна, чтобы не заметить провала во времени между дружбой студентов и смертью родителей собеседника, но решила оставить расспросы на потом, тем более что сейчас ей предстояло более важное дело.

Когда она вошла в малую гостиную, она почти физически ощутила, как на нее уставились пять пар глаз. Амалия сразу же узнала Оленьку, на которой сейчас было черное платье, но остальные присутствующие оказались баронессе Корф незнакомы. Впрочем, описание Ломова помогло ей сориентироваться, и она решила, что молодой человек с военной выправкой — Арсений Истрин, близнецы — Володя и Коля Шанины, а вторая девушка — подруга Оленьки, возможно, Машенька. Тут вмешался Ларион и представил гостье тех, кто находился в комнате, причем ухитрился перепутать близнецов, чем вызвал их недовольство.