Прусскому дипломату Гаугвицу, направлявшемуся к Наполеону от своего короля с резким ультиматумом, пришлось по приезде импровизировать и горячо поздравлять французского императора с блестящей победой. Выслушав прусского посланника, Наполеон не без ехидства заметил: «Фортуна переменила адрес на ваших поздравлениях!» Чуть позже Пруссия, полагаясь лишь на собственные силы, попыталась в одиночку бросить вызов Наполеону. Попытка закончилась плачевно. Молниеносно разгромив 180-тысячную прусскую армию, Наполеон подчинил себе всю Германию.

Глава английского правительства и вдохновитель третьей коалиции Уильям Питт, не пережив катастрофических новостей об итогах Аустерлицкого сражения, скончался. Если бы он не скончался тогда, то наверняка умер бы от удара 21 ноября 1806 года, когда Наполеон, добив остатки прусской армии, подписал в Берлине декрет о континентальной блокаде Великобритании.

Русский царь, уединившись в Петербурге, переживал трагедию. Царь по-своему наказал и себя самого, и Кутузова. Когда Георгиевская кавалерская дума предложила императору (в награду за участие в боевых действиях) высшую степень самого почетного в России ордена, царь согласился принять лишь «знак четвертого класса». Кутузова наградили орденом Святого Владимира I степени, но тут же отправили с глаз долой в Киев военным губернатором. Многим другим генералам, участвовавшим в сражении под Аустерлицем, досталось больнее. Умные догадались сами подать в отставку, других уволили. Двух генералов после возвращения из плена судили и разжаловали в рядовые.

Пережитый позор наложил отпечаток на характер Александра. Один из очевидцев писал:

С консерватором Аракчеевым, с которым Александр сошелся еще во времена пребывания Павла в Гатчине, молодому императору в эти дни было действительно проще. Это так. Аустерлиц и последовавшие вслед за ним события стали причиной того, что Александр начал постепенно расходиться даже с самыми близкими своими друзьями-либералами. Подал в отставку Адам Чарторыйский. Поляк в специальной записке императору не побоялся высказать все, что думал о его попытке стать великим полководцем:

В отличие от дерзкого Чарторыйского, Аракчеев, слепо выполнявший и одобрявший любую государеву волю, никогда бы не осмелился на такую критику Александра I.

После Аустерлица и разгрома Пруссии Европа на какое-то время стала напоминать ателье, где главным законодателем политических мод и одновременно «закройщиком» выступал Наполеон. Наполеоновские «ножницы» и «игла» сновали повсюду, карта Европы кроилась и перекраивалась заново. Священная Римская империя германской нации, как гордо именовала себя Австрия, перестала существовать. Франц II, отказавшись от пустого теперь титула германского императора, стал просто императором австрийским.

Сам Наполеон шутя раздавал в качестве подарков должности королей своим родственникам и маршалам. Ганновер, из-за которого в Европе шли постоянные склоки, был выставлен на торги, Париж предлагал его в обмен на политическую лояльность одновременно и пруссакам, и англичанам.

Постепенно наполеоновские «ножницы» начали перемещаться и к российской границе, к Польше. Русские много раз воевали в Европе за австрийцев, англичан и пруссаков. Но только теперь у них появились личные мотивы, чтобы драться с Наполеоном.

Не исключено, что именно поэтому здесь, на ближайших подступах к России, у наполеоновских войск и обозначились первые настоящие трудности в столкновениях с русскими войсками. Отличился Леонтий Беннигсен. В конце декабря 1806 года его корпус сумел в битве при Пултуске потеснить корпус маршала Ланна. Французы с удивлением констатировали, что русские дерутся с молчаливым ожесточением и падают на землю без единого стона. «Казалось, мы деремся с призраками», – с удивлением отмечал один из французских генералов.

Но это стало только прологом. В феврале 1807 года в битве при Прейсиш-Эйлау русские во главе с Беннигсеном выстояли уже против самого Наполеона. Более того, был момент, когда в ходе сражения лишь мужество Мюрата и его подчиненных спасли французского императора от смерти или плена: наша конница едва не захватила его. Русские сначала наступали, а затем вернулись на свои же позиции. После кровопролитного сражения, проходившего к тому же в метель, на поле боя остались лежать тысячи убитых. Только к ночи русские, сохраняя полный порядок, отошли. По данным «Всемирной истории войн» Эрнеста и Тревора Дюпюи, потери составили с нашей стороны – 23 тысячи убитых и раненых, а с французской – 22 тысячи. Это первое большое сражение, которое Наполеон не смог выиграть.

«Что за бойня и без всякой пользы» – так прокомментировал исход баталии маршал Ней. Потрясен был даже привыкший ко всему Наполеон, заметивший, глядя на поле боя: «Это не сражение, а резня». В феврале в своих письмах к императрице Жозефине он неоднократно возвращается к той же теме: «У меня погибло много людей… Вся здешняя окрестность покрыта мертвыми и ранеными… Душа страждет при виде стольких жертв…»

Точно такие же настроения царили и среди тех, кто оценивал ход военных действий со стороны. Талейран в присущей ему манере язвительно пошутил: «Это немного выигранное сражение». Один из ближайших сподвижников Наполеона Коленкур сетовал:

«В течение четырех месяцев мы не могли добиться никакого результата с русскими, и Господь знает, когда мы их настигнем!»

Такие признанные авторитеты в военной науке и истории, как Альфред Шлиффен и Генрих Жомини, также особо выделяют именно эту баталию. Шлиффен подчеркивает:

О том же говорит и Жомини: