и уже ножницами аккуратно отрезал краешек конверта, предварительно поглядев на свет, не заденет ли само письмо.

Не задел.

Вытащил сложенный втрое лист почтовой бумаги, на котором от руки чернилами (как и мечталось) было написано следующее:

'Всем, кого это касается!

Исполнительный комитет «Народной Воли — 21» объявляет, что губернатор Товстюга Андрей Николаевич по совокупности преступлений приговаривается к смерти. Гражданская казнь состоится второго августа. Если спустя двадцать четыре часа Товстюга Андрей Николаевич не повинится принародно любым доступным ему способом и не предаст себя в руки правосудия, смертный приговор будет приведён в исполнение. Исполком НВ — 21'

И всё.

Леонид зачем-то посмотрел на обратную сторону листа. Ничегошеньки. Потом перечитал текст трижды.

Второго августа — гражданская казнь. Повешение и сожжение чучела — это гражданская казнь? В понимании неведомого Исполкома, возможно, так и есть. А казнь смертная? Товстюгу что, убить хотят?

Он раскрыл нетбук, включил его. В отпуске он хотел пользоваться и компьютером, и сетью как можно меньше, но что делать, раз так получилось? Не телевизор же смотреть.

В ленте новостей он прочитал, что в ночь с третьего на четвёртое августа губернатор Великогваздевской области Товстюга А. Н. попал в автомобильную катастрофу. В экстренном порядке решается вопрос о возможности эвакуации пострадавшего в Москву или за границу для прохождения лечения. Точка.

Другие новостные сайты повторяли то же самое. Ни о причинах катастрофы, ни о тяжести состояния Товстюги, ни о наличии других пострадавших ни слова. В комментариях, как обычно, от лютой ненависти до лютой же любви. Первая выглядела неподдельной, вторая — переслащённой.

Ладно, губернатор попал в автокатастрофу, что бы под этим не подразумевалось. Но почему письмо пришло к нему? С какой стати?

Может, пошутил кто?

Леонид вернулся к конверту. Почтовые штемпели на месте. Один от тридцать первого июля, другой от первого августа. А сегодня четвёртое. Что почта ходит лениво, три-четыре дня по городу, факт проверенный и подтверждённый. Впрочем, письмо могло прийти и раньше, например, вчера или даже позавчера: он к ящику приглядывается только тогда, когда ждет квитанций на оплату жилья, газа, домофона и прочих благ. Хотя вряд ли. Сегодня же заметил. В любом случае, письмо послали прежде, чем повесили и сожгли чучело губернатора, и, тем более, произошла автомобильная авария.

Так ли уж в любом? А если письмо написали сегодня? Написали и бросили в ящик — без помощи российской почты. Штемпели — ерунда, сегодня любой штемпель подделать проще простого. Вопрос в другом — зачем кому-то это делать? Просто шутки ради? Ну, и в чём здесь шутка? Ладно, чувство юмора у людей разное, но кто мог над ним так подшутить? Сослуживцы? Просто знакомые? Близких друзей у Леонида не было, разве что Бэрримор, а шутить над неблизкими любят просто, без изысков. В ящик говна накидать, или автомобиль поджечь, если есть что жечь. А тут и письмо писали, и в ящик бросили, сколько мороки. При этом шутник или шутники никакого результата своей шутки не видят, это не кнопку на стул подложить. И потом: в тексте нет ни орфографических, ни грамматических ошибок, а писать без ошибок сегодня способны единицы.

Он пригляделся: почерк чёткий, поставленный. Бумага писчая. Перо каллиграфическое. В российской общеобразовательной школе почерк давно не ставят. Среди знакомых подобное не напишет никто.

Странно все как-то. Народная Воля…

Он вернулся в сеть. Ага, вот: «Наро́дная во́ля» — революционная народническая организация, возникшая в 1879 году, после раскола партии «Земля и воля» и распада террористической группы «Свобода или смерть», поставившая основной целью принуждение правительства к демократическим реформам, после которых можно было бы проводить борьбу за социальное преобразование общества. Одним из основных методов политической борьбы «Народной воли» стал террор. В частности, члены террористической фракции Народной воли рассчитывали подтолкнуть политические изменения казнью императора Александра II. От названия организации образовано наименование ее участников — народовольцы. Наиболее известные участники организации — А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, С. Л. Перовская, В. Н. Фигнер, Н. А. Морозов, С. Н. Халтурин, Н. И. Кибальчич, Ю. Н. Богданович, Герман Лопатин, Н. С. Тютчев, Александр Баранников, Н. В. Клеточников'.

То есть пишут ему преемники тех народовольцев? Народовольцы 21 века? Начнут, или уже начали с Товстюги, а там пойдёт-помчится, глядишь, до самого верха доберутся?

И опять непонятно, причем тут он, человек рядовой, можно сказать, дюжинный? Зачем ему сообщать о приговоре? Он не журналист, не правозащитник, не оппозиционер. Он простой инженер-технолог, к тому же в отпуске. Обыватель.

Или это провокация? Сейчас прискачет с обыском безопасность, найдёт письмо и запишет Леонида в экстремисты? Опять не сходится: зачем народовольцу писать самому себе? Или пишут наугад, чтобы распустить волну слухов? Фамилии берут из какой-нибудь базы данных, долго ли умеючи. А почему не по Интернету? Потому, что выследить проще в Интернете. Анонимность интернета — это для простаков. Отправителя интернет-сообщения вычислить гораздо легче, чем сообщения бумажного. Легче и, главное, быстрее. Машинная работа.

Нужно поразмыслить.

Знал Леонид за собой такую вредную привычку — размышлять. Знал, но справиться с ней не мог.

Да и не пытался, если честно.

* * *

— Выводы интересные, хотя и поспешные, — Александр Александрович положил письмо на шахматный столик.

— В чем же поспешность? — Леонид спрашивал всерьез. Мнение Александра Александровича дорогого стоило.

— Вы, Леонид Аркадьевич, точно подметили: автор письма — человек необычный. И решили, что поскольку в вашем окружении необычных людей нет, то и автор вам неизвестен. Но необычные люди сплошь и рядом выглядят заурядными. Людьми толпы. Не желают привлекать к себе внимания, и потому не блистают способностями налево и направо. Рыночная экономика требует подать товар лицом, потому считается обязательным выставлять напоказ любое достижение, истинное или мнимое. Но ведь есть области, где живут по другим законам. Да вот хоть революционеры.

— Но ведь революционеры остались в прошлом?

— Заблуждение. Революционеры были, есть и будут. Всё зависит от определения. Если принять определение Нечаева, изложенное в «Катехизисе революционера», то революционера можно смело приравнять к террористу.

— А если не принимать определение Нечаева? — кто такой Нечаев, и что такое катехизис, Леонид помнил смутно.

— Имеете право и не принимать. Но если без наукообразных терминов, звучит так: если я покушаюсь на чужую власть, я революционер. Если чужие покушаются на мою власть, они террористы.

С точки зрения власти все, кто стремятся её свергнуть, безусловные террористы.

— А если мирным путём?

— Это пожалуйста. Это сколько хотите. Садитесь и играйте с властью по правилам. Правила такие: власть их устанавливает, власть их и