как-то, — вздохнул боярин, потом подумал и, рубанув рукой, сказал: — Я сам помогу Марии выдрессировать это чудо-юдо.

— Только, Григорий Порфирьевич, ты не дави на неё. Она умеет находить общий язык с животными. Вот даже рыбу немного научила…

— Что? — Волчара остановился. — Рыбу?! Ты смеешься надо мной?

— Нисколечко, — Дуня укоризненно посмотрела на боярина. — По Машиным советам новики моего Гришани выдрессировали Фёдора Фёдорыча. Пойдем, я его тебе покажу. Ребята для него огородили целую заводь.

Милослава хмуро смотрела на направившихся к реке Волчару и Дуняшку. Скоро их рода объединятся через Машу и Семёна, но боярыня робела перед сватом. Виду не казала, но тот как зверь чувствовал её страх, а вот младшенькой всё нипочем, впрочем, как и Ванюшке. Норовом оба пошли в свёкра.

Боярыня резко дернула подбородком, веля женкам вслед за Дуняшкой прогуляться к реке. Лишними не будут, а коснись чего, так вой поднимут и телесами грозного боярина прижмут.

Дуня вежливо расспрашивала будущего Машиного свекра о его мужском сообществе. Волчара крепко обосновался на этом поприще и по согласованию с князем готовил теперь не только особых воинов, но дополнительно занялся усовершенствованием оружия. Благодаря Кошкину-Ноге, в чьей мастерской получили много нового железа с различными свойствами, Волчара начал продвигать новинки в оружейном деле. Дуня туда не лезла.

Она заказала себе пару чугунных казанов, сковородок и утюг, и на этом успокоилась, потому что всё это не особо пригодилось в хозяйстве. Керамические горшки кухарке оказались привычнее, а жарили что-либо редко. Разве что утюг пришёлся ко двору и заменил палку-каталку под названием рубель. Жаль только, что купцы отказались брать его на продажу из-за тяжести. Видели бы они лицо княжича, когда он получил выстиранную и проглаженную рубаху, то не кочевряжились бы больше!

Дуня немного увлеклась фантазиями о выпрашивающих у Кошкина-Ногиутюгах, но следующее досадливое восклицание боярина выбило её из мира грёз.

— Ко мне тут давеча пришли дочери служивых дворян с требованием обучить их воинскому делу, как было встарь! — неожиданно пожаловался Волчара.

— Да что ты говоришь! — встрепенулась Дуня. — И как посмели-то? — с восторгом воскликнула она.

— Во-о-от, — обрадовался боярин, словно не заметив иронии, — даже ты понимаешь, что срам это.

Дуня прищурилась, услышав нелестное «даже». У неё складывалось впечатление, что боярин относится к ней как к маятнику, которого кидает из крайности в крайность, никак не задерживаясь на серединке. Диапазон швыряний был широк: от восхищения с благоговением до держаться подальше, чтобы дуростью не заразила.

Евдокии хотелось обидеться, но она решила не нагнетать. Всё же Волчаре сейчас предстояло испытать крепость своего ума, а она уже самим своим существованием что-то повредила в мозгах старого вояки.

— Я тебе так скажу, Григорий Порфирьевич, — приостановившись и тем самым заставляя остановиться боярина. — Сейчас время больших дел. Одно дело ты уже свершил.

— Это какое же?

— Поставил под сомнение нужность собирания дружин служивых князей.

— Ничего такого я не делал!

— Ну как же, — усмехнулась Дуня, — ты же основал военное заведение, которое кует воинов для личного княжеского войска.

— Я…

Дуня чуть не рассмеялась, увидев растерянное выражение лица Волчары.

— И ответь сам на вопрос :  кого князю предпочтительнее брать в походы?

— Но таких воинов слишком мало, чтобы заменить собою целое войско.

— Так твоя площадка для воинов ещё только народилась, — хмыкнула боярышня.

— Не я подобное придумал… было такое в древности…

— Ну, не зря говорят, что всё новое — хорошо забытое старое. Но мы с тобой отвлеклись. Я тебе что сказала :  сейчас время для свершений. Князь готовит законы, чтобы приравнять в правах женщин и мужчин.

— Врёшь!

— Вот те крест! — Дуня размашисто перекрестилась. — Закон нужный, — жёстко продолжила она.

— Жёнки же нас по миру пустят!

— Коли на дуре женился, то, конечно, ничего хорошего ждать не приходится, а коли на умной, то прибыток будет. Но ты упустил, что права будут равные, а не мужчина всё отдаёт женщине. Князь всё обдумает, прежде чем оглашать. Но вернемся к девицам, которые захотели постичь воинскую науку.

— Ай, до них ли теперь?

— Как раз теперь это важно, — многозначительно произнесла Дуня. — В дружину девиц не возьмут, а вот для дома подготовить воительницу было бы неплохо. Сам знаешь, что жёнки служивых дворян на долгий срок остаются одни на хозяйстве,и плохо, что они мало понимают в воинском деле. Коли нрав бойкий, то пусть учатся стрелять из лука, владеть сабелькой или ножи кидать. Сам подумай, что для них лучше. Может, хорошо будет научить их делать ловушки, прятать своих людей от ворога в лесу…

Волчара поднял руку, прося Дуня помолчать и глубоко вздохнув, заявил:

— Евдокия Вячеславна, мне надо подумать. Уж больно много ты на меня думок вывалила…

— Подумай, подумай. А я пока познакомлю тебя с Фёдором Фёдоровичем.

Дуняша подошла к воде и опустила ладошки в воду. Какое-то время ничего не происходило, а потом на поверхности показался карп и быстро поплыл к ней. К изумлению Волчары, рыбина, ни на миг не остановившись, ловко влезла в ладошки боярышня и замерла. Девчонка даже слегка приподняла его над водой, но карп не шелохнулся. Но ещё более удивительно было, когда она аккуратно кинула его в воду подале от себя, а он развернулся и вновь стремительно поплыл к её ладошкам. Она несколько раз повторила это.

— Фокус-покус? — жалобно спросил боярин.

— Не-а, всё честно. Умным оказался наш Фёдор Фёдорыч. Прямо царь-рыба!

— Век живи — век учись, — пробормотал Волчара и плюхнулся на траву.

— Ничего, ничего, думаю, что Пятачок по всем статьям превзойдет Фёдора Фёдорыча.

— Дай-то бог, — смирился Григорий Порфирьевич. — Может, Пятачка обозвать посолиднее, а то простую рыбу на княжий манер величают, а розыскную свинью — без уважения …

— Вот когда заслужит уважение, и князь подпишет указ о постановлении его на казенный кошт, то именуем его господином Пятаком!

Боярин хмыкнул и опустил ладони в заводь. Карп подплыл, вызывая умиление Волчары. Григорий Порфирьевич приподнял его над водой и бережно вернул обратно.

— Дивно! Кому сказать — не поверят!

Глава 5.

Дуня не могла не признать, что польза от отца Варфоломея есть. Благодаря его присутствию больше не требовалось вставать засветло, чтобы ехать