Я заслонил Соню собой.

– Вы не смеете распоряжаться жизнью дочери.

Роза Сергеевна упёрла кулаки в свои крутые бока:

– Соня!

– Я не поспешил с авансом? – Аслан Багратович кивнул в сторону машины под навесом.

– Нет, будьте покойны! – Роза Сергеевна спустилась с крыльца и, взяв Соню за руку, выволокла из-за моей спины.

– Оставьте её! – кровь прилила к моим щекам, и я потянул Соню к себе.

– Пойдёмте потолкуем, молодой человек, – улыбнулся Аслан Багратович, блеснув золотыми коронками. – А женщины между собой пока разберутся. Здесь какое-то недоразумение.

– Пойдёмте! – буркнул я и сунул Розе Сергеевне букет: – Это вам.

– Ой, – вскрикнула она, уколов руку, и отшвырнула цветы в сторону.

По Сониному лицу побежали слёзы.

– Я с тобой, – рванулась она ко мне.

– Соня, я поговорю и приду. Ничего не бойся.

– После вас, – Аслан Багратович пропустил меня вперёд, и я пошёл к калитке. На улице улыбка исчезла с лица моего соперника, а за его спиной встали два бородача. Я слышал, как они вышли джипа, когда их хозяин только появился на крыльце.

– Ты чьих будешь? – Аслан Багратович был ниже меня на голову, но малый рост не мешал ему смотреть на меня как на вошь. Он потирал руки, демонстрируя золотые перстни на волосатых пальцах.

– Я свой, под Богом хожу, – краем глаза я наблюдал за домом. Отголоски ссоры доносились из-за закрытого окна, но слов я не мог разобрать.

– Борзый. Это плохо, – покачал головой Аслан Багратович. – Для тебя плохо. Спал с Соней?

– Не ваше дело! – я отступил к калитке, соизмеряя расстояние для предстоящей драки. Не сомневался, что меня захотят поучить уму разуму.

– Жаль, что наш разговор закончился, так и не начавшись.

Мой соперник чуть кивнул и шагнул за спины охраны. Я, увернувшись от удара кулаком в голову, пробил печень одному из телохранителей. Предполагаю, что второй оглушил меня битой.

Очнулся я в больнице. Как потом выяснил, меня нашёл местный спасатель. По его словам, я выбрался на берег и рухнул у кромки воды. Алкоголя в моих жилах оказалось больше, чем крови, и мне грозили крупные неприятности в институте. Спасло только честное имя и то, что все знали – спиртного я ни капли в рот не беру. Пришёл в больницу следователь и загрустил, услышав имя моего соперника.

Неделю я провёл в больнице и в первый же день после выписки пришёл к Сониному дому. Роза Сергеевна обрезала кусты и, заметив меня, нарочито повернулась спиной.

– Соня дома? – крикнул я, навалившись грудью на забор.

– Кто тебе эта Соня, чтобы я отвечала? – огрызнулась Роза Сергеевна не оборачиваясь. Её пышный зад, обтянутый леопардовыми лосинами, колыхался среди листвы и розовых бутонов.

– Невеста моя.

Щёлканье ножниц прекратилось, и «избушка» наконец повернулась ко мне передом, к морю задом.

– Не смеши мои шлёпанцы, – на ярко-красных губах Розы Сергеевны играла надменная улыбка. – Соня уже и думать забыла о тебе.

– Хочу услышать это от неё.

– А ещё чего?

– Для начала этого достаточно.

– Нет Сони дома. Она с будущим мужем на званном ужине у мэра города. А ты гуляй отсюда! Такой шлимазл[6], Соне нужен, как зайцу триппер.

Наверное, в мире есть хорошие тёщи, и их много. Мне же, думал я, уготована судьба зятя, не потешающегося над анекдотами про мать жены. Я попробовал призвать на помощь чувство юмора.

– Напротив, Роза Сергеевна! Один одесский анекдот как раз повествует таки о приличной еврейской женщине. У неё три отличительных признака: гениальные дети, лишний вес и муж, который всё это терпит.

– Егор, если не ошибаюсь? – Роза Сергеевна, переваливаясь как утка, подошла к забору.

Я кивнул. Такого отборного, художественно слепленного, мата я в жизни не слышал. Выдав тираду, Роза Сергеевна поправила леопардовый обруч на голове и вернулась в кусты. У меня было ощущение, что на меня вылили ведро дерьма с цементом. На негнущихся ногах я пошёл вдоль забора. Так меня ещё никто не оскорблял. Я вернулся в лагерь. Наведался в лазарет и договорился с врачом про больничный лист. Разузнал в стане пловчих, что молоденькую практикантку не видели уже неделю, и устроил засаду в кустах акации возле Сониного дома. Когда стемнело, я перемахнул через забор и обошёл дом. На одном из окон заметил решётку. Свежая краска и остатки осыпавшейся штукатурки нашептали мне, что комната превратилась в тюрьму совсем недавно. Обнаружив в торце дома веранду, я неслышно вошёл внутрь. Выглянул в коридор и пошёл на голос. Роза Сергеевна, напевая старый шлягер про паромщика[7], намывала на кухне в большом тазу хрустальные подвески от люстры. Я поборол искушение вырубить поганую бабу и проник в Сонину комнату. При виде голубого пледа и плюшевого медвежонка на глаза навернулись слёзы. Последний раз я плакал в десять лет на похоронах отца. Но слезами горю не помочь. Надо придумать, где спрятать Соню от алчной мамаши и перезрелого жениха, пока не кончатся мои сборы? Деньги на билеты до Питера я найду. А там отправлю Соню к своей маме. Годик как-нибудь перебьёмся.

Я подошёл к старинному трюмо и взял флакон духов. Вдохнул аромат и зажмурился от удовольствия. Те самые. Карамельные. Поцеловал Сонину фотографию в гипсовой рамке с ангелочками. Погладил её стройную фигурку в купальнике. Умилился обезьянке в Сониных руках. На книжной полке замерли стопками сборники стихов поэтов Серебряного века, Булгаков, Достоевский и Толстой. Я тихонько открыл окно и подёргал решётку – сделано на совесть. Нужно искать ключи.

Выскользнул в коридор. Замер за шкафом, когда Роза Сергеевна проковыляла в гостиную, звеня хрусталём в эмалированном тазу. Выглянул и чуть не присвистнул, увидев, как ловко эта толстуха забралась на стремянку. После недолгих поисков я обнаружил три одинаковых связки ключей возле электросчётчика в коридоре. Одну позаимствовал и забрался по лестнице на чердак. Расположился возле окна, над самым крыльцом, накинул на плечи старую пыльную штору для маскировки и затих.

В одиннадцать вечера возле калитки притормозил знакомый джип. Из машины вышел Аслан Багратович и следом за ним Соня в длинном розовом платье и такого же цвета перчатках по локоть. На крыльце тут же нарисовалась Роза Сергеевна.

– Ой, ну вы прямо как часы! Такая пунктуальность и порядочность редкость в наше время, – заквохтала она. – Я вот даже не переживаю теперь, зная, что дочка в надёжных руках.

Аслан Багратович подтолкнул Соню к калитке, и моя малышка с опущенной головой вошла во двор. У меня сердце сжалось. Что же нужно было сделать, чтобы Соня согласилась плясать под дудку матери. А