Закатываю глаза и падаю на подушку. Я когда-нибудь обрету свободу или меня так и будут передавать как олимпийский факел? Выуживаю ладонь из горячих пальцев Бераи.

– А почему именно к тебе? – рассматриваю собеседника. – Не особо ты похож на отличника боевой и политической.

– Не знаю, – пожимает он плечами. – Может, потому, что я такой же своенравный товарищ, как и ты. Променял кресло в компании отца на автомат и кочевую жизнь.

– Ты мажор, что ли? – в моей душе вспыхивает искорка сопереживания к этому парню. Его отец вчера даже не захотел разговаривать с ним.

– Бывший!

– Бывших мажоров не бывает, – натягиваю одеяло повыше, чтобы скрыться от голодного взгляда. – Начать с чистого листа можно, но почерк не изменить.

Егор гладит меня тыльной стороной ладони по щеке:

– Да ты кладезь статусов! Запостил бы на стене, да давно удалился из всех соцсетей.

Убираю его руку от лица:

– У меня парень есть! Держись от меня подальше.

– Поздно! – выпячивает нижнюю губу Берая.

– Что поздно? – недоумеваю я.

– Уже влюбился.

– Как влюбился, так и разлюбился. – Мне не по себе от близости Бераи. Не могу смотреть ему в глаза и леплю ерунду.

– Ты же сама сказала, бывших мажоров не бывает, а золотые мальчики на попятную не идут, – Берая растягивает губы в обворожительной улыбке.

Стук в дверь отвлекает его от созерцания моей растрёпанной особы. Берая ненадолго выходит и возвращается с аккуратно сложенной формой.

– Две минуты тебе: одеться и на построение. Жду в коридоре. Да, чуть не забыл: добро пожаловать в армию, малышка!

* * *

Руслан

Тягаем с Фролом железо в зале. С тревогой поглядываю на дверь. Лука обычно приходит раньше нас. Влетит ему опять от Фрола.

– А что Рус, сейчас близняхи с Ксюхой вернуться, махнём всей шоблой на океан? – Фрол ставит штангу на стойки. – Луканю развеем немного.

– Можно, – приседаю с весом и гоню самые худшие мысли из головы. Хотел проследить вчера за племянником, но Маруся с вечера настроилась на любовный лад. Легли рано и прокувыркались до четырёх утра. Едва не проспал тренировку. Ночью горел свет в окне племянника. Шум мотора наших машин я знаю и услышал бы, соберись Лука свалить.

На подоконнике звонит телефон Фрола.

– Кому это с утра пораньше не спится? – Фрол утирает пот полотенцем и, напевая «Сердце красавиц» из оперы Риголетто, идёт за мобильником.

– Может, Егор?

Фрол, прищурив глаз, смотрит на экран и качает головой.

– Горин слушает! Младший сержант Берая? Весь внимание, – Фрол меняется в лице и грузно опускается на подоконник. – Как в больнице? Нужны лекарства, деньги? Кризис миновал? Слава Богу! – Фрол крестится. – А Мэл?.. То есть Меланья Горина? Под твоим чётким контролем? А ты что за нетопырь с горы? Николай Семёнович поручил? Слушай меня сюда, сержант! Хорошо приглядишь за Мэл – получишь нормально бабла. Слов на ветер не бросаю. Но если хоть один волос упадёт с её головы, лучше тебе было тогда не рождаться на свет… Как за своей девушкой приглядишь? – Фрол с тоской глядит на меня, и голос его становится приторно-сладким: – А вот этого не нужно. Сунешься к ней под юбку – оторву женилку. Крепко пришита? А ты борзый, – смеётся Фрол и тут же рычит в трубку: – Ты меня услышал, парень?

Набираю номер Луки – абонент вне зоны действия. Фрол, кусая губу, слушает собеседника. Черты лица его смягчаются.

– Ладно, сержант! Приятно, что денег тебе не нужно. Рад буду познакомиться лично. Но с Мэл поаккуратнее. У неё чёрный пояс по карате, и жених дома ждёт. На связи!

Фрол сбрасывает звонок и вскакивает с подоконника:

– Мои легионы! Егор с сердечным приступом в больнице, а Мэл… ну ты слышал…

– Слышал, мин херц, – снова набираю номер племянника.

– Ну, ничего! Лука уже в пути, – взрывается Фрол и с остервенением лупит по груше.

– Откуда знаешь? – Включаю громкую связь, и звонкий женский голос повторяет:

– Абонент находится вне зоны действия сети.

– Свалил! Я так и знал! Знал! – молотит Фрол кулаками по красной коже снаряда. – Сержант Берая там сейчас быстро праздник наладит! Берая… Это вообще имя или фамилия?

Набираю в поисковике и читаю с экрана смартфона:

– Дворяне Берая проживали в селе Теклати. Думаю, Грузия или Абхазия.

– Супер! Горячей южной кровушки нам только в роду не хватало! А то слишком спокойно жить стали.

– Эй, полегче! Ты Луку-то со счетов не сбрасывай. Взял, рассорил вчера ребят, а теперь за голову хватаешься.

Фрол оставляет грушу в покое и пятернёй чешет грудь под майкой.

– Лука, значит, решил булки под солнцем южным погреть. Бунт на корабле продолжается! Пойдём ополоснёмся.

– Не факт! Мог ведь и обидеться.

Меня раздирает желание рвануть в комнату Луки, но я иду следом за Фролом. Его сейчас оставлять нельзя. Ещё наворотит чего сгоряча. Лука подставил меня по полной перед Фролом. Может, хоть записку оставил паршивец, раз не позвонил, не маякнул. Любовь любовью, но работу ведь никто не отменял.

Расходимся по душевым кабинам и одновременно включаем воду, берём мочалки, выдавливаем гель и трём шеи. За десятилетия, прожитые под одной крышей, всё отточено до мелочей, как у девочек-синхронисток по плаванию. Разговариваем через вмиг запотевшее стекло:

– Рус, а чего я всё океан, океан. Давай махнём в Сочи! Солнце, море, вода, что ещё нужно? Будем сидеть в шезлонгах, попивать дивные напитки местного разлива. Помню, в юности бывал там на сборах. Нормально зажигали.

– Да, только ты там бывал без жены и без детей. Я-то с тобой и в огонь, и в воду. Но захотят ли наши дамы?

– Светлейший, я тебя умоляю. Марусе везде хорошо, лишь бы с тобой. Марго и уговаривать не надо. Она мне вчера всю плешь проела, что уедет работать посудомойкой в спецназ к Семёнычу. Близняхи, узнав про взвод неприкаянных женихов, сами меня затолкают в самолёт. Ксюха вообще за любой кипиш, кроме учёбы.

– Про Анну ещё забыл…

– Ей пока не говори ничего про Егора, – намыливает Фрол голову одновременно со мной. – Паренёк сказал, что уже и врачей подтянул, и на лекарства кинул. Он по разговору не так прост. Ты мне к завтраку на него распечатай информацию.

– Если Лука летит в Сочи, Егору этому не поздоровится.

Во Фроле сегодня проснулся великий тенор, и он довольно поёт:

– На бой быков смотреть пошли с тобой мы этим летом[8]!

– Ты не сердишься на Луку? – осторожно спрашиваю я.

– Рассердился бы, если бы он утром припёрся на тренировку! Вчера вечером знал,