В этот день я Дигмана больше не видел. Он пришел на занятия только на следующий день. Пару дней обо мне в классе еще говорили, кое-кто даже попытался записаться в мои друзья, но так как я держался отчужденно, то все общение со мной заключалось в нескольких словах: «Привет. Как дела? Хорошо. Пока». Да и кому интересно обсуждать новости или сплетни с человеком, который выслушивает тебя с каменным лицом, а потом уходит, ни слова не говоря. Подросток из меня получился довольно странный, но передо мной не стояла задача подружиться с классом, а только с Мэй. Свою задачу я выполнил. Несколько дней класс лихорадило, так как привычный расклад нарушился, и теперь все считали, что лидером в классе станет новичок, но так как я продолжал вести себя, как обычно, то одноклассники поняли, что тот ни на что не претендует. Стоило всем это понять, как все почти, за небольшим исключением, вернулось на свои места. Пока большая часть класса, оставшись верными Дигману, старалась держаться от нас на расстоянии, то другие ребята, кто временами становился объектом насмешек своих одноклассников, неожиданно записались в друзья к моей китайской подружке. Таким образом, они считали, что находятся под моей защитой. В принципе, так и было. Особенно после того случая на перемене, когда парень из параллельного класса решил показать себя героем перед приятелями и сильно толкнул Питера с криком:

— Дорогу, свинья!

К его несчастью, я оказался рядом, после чего обидчику стало очень больно. Трое его приятелей, до этого весело смеявшихся над грубой шуткой, резко заткнулись, глядя, как корчится на полу от боли их друг. Несколько секунд я смотрел на них, но подростки только отводили глаза, стараясь не встречаться со мной взглядом. Так как это произошло в коридоре во время большой перемены, то слухи об этом быстро разошлись по всей школе, и Питер, неожиданно для себя, стал другом крутого парня. Естественно, что к моим одноклассникам, поддерживавшим дружбу с Мэй, в школе стали относиться без особой симпатии, но при этом старались не только их не задирать, но и даже обходить стороной.

Сама Мэй была симпатичной (на китайский вкус), стройной и энергичной девушкой, с неплохими задатками лидера. Она со вкусом одевалась, обладала чувством юмора, хорошо рисовала и неплохо пела, тем самым все больше привлекая внимание своих одноклассников. Как-то раз, когда мы выходили из школы, Мэй неожиданно спросила, где я живу, и откровенно обрадовалась, когда поняла, что мы оба живем в одном и том же направлении. Она тут же решила, раз мы друзья и нам по пути, то теперь мы будем ездить вместе. Мои вялые возражения она отмела сразу, после чего я мог честно сказать, что выполнил все, что мы наметили с Ли Вонгом. Точка на маршруте, где я сходил, вполне могла быть использована для нападения на Мэй, поэтому она была учтена в плане. Мне также было известно, что за машиной, которую вел ее личный шофер-телохранитель, неприметно следовала еще одна машина с четырьмя хорошо вооруженными боевиками, да и маршрут ее автомобиля был проложен так, что проходил по большим оживленным улицам. Вариант, что нападение произойдет в центре города, где полно полицейских патрулей, было маловероятно, хотя он тоже учитывался.

Пошел уже третий день, как мы с Мэй стали ездить вместе. Наше общение проходило в основном в школе, потому что в машине она молча сидела и думала о чем-то своем. Впрочем, ничего удивительного в этом я не видел. У китайцев свой менталитет, свое мировоззрение и свои отношения между людьми. Именно поэтому все десять минут нашей совместной езды до места, где выходил, я спокойно смотрел в окно. Мне до сих пор было интересно смотреть на этот мир. Просто так случилось, что водоворот событий, захлестнувший меня с самой первой минуты пребывания в этом мире, был настолько силен, что у меня не было времени, чтобы свыкнуться с местной жизнью.

Мы ехали в первом ряду, у самого тротуара. Как всегда, я сел с правой стороны, чтобы сразу выйти, когда машина остановится.

«Через две минуты будет перекресток», — отметил я в голове, следя за людьми на тротуаре, при этом автоматически оценивая их на возможную опасность. Вдруг впереди на перекрестке, который мы обычно быстро проскакивали, неожиданно раздался резкий визг тормозов, скрежет сминающегося металла, звон лопнувшего стекла, и сразу закричали люди. Движение резко замедлилось, и сразу раздались автомобильные гудки недовольных водителей. Наша машина проползла еще полтора десятка метров и остановилась. Водитель затормозил перед темно-красным «линкольном», потом, высунув голову и подавшись вперед, попытался рассмотреть, что делается впереди. Мэй автоматически подалась вперед, наклонившись к переднему сиденью. Воспользовавшись тем, что девушка отвлеклась, я достал из сумки маленький кольт и незаметно переложил его в карман брюк. На перекрестке и близлежащих тротуарах возникла толчея людей, которые шумели, выплескивая наружу эмоции и делясь с окружающими своими впечатлениями. Только успел подумать, что мы застряли здесь надолго, как позади нас раздался взрыв, а вслед за ним послышались пистолетные выстрелы.

«Все подстроено. Авария, теперь они расстреляют наше сопровождение и скроются в толпе. Выдернуть девушку из машины и попробовать скрыться? — Я пытался найти выход из создавшейся ситуации, глядя в окно, как мечутся по тротуару люди. — Так, может, налетчики именно этого и ждут? Перехватят нас в этой неразберихе и спасибо не скажут. Где эта, мать ее, полиция?!»

Бросил несколько взглядов по сторонам, пытаясь оценить обстановку. Дверца автомобиля со стороны Мэй была заблокирована стоящим рядом автомобилем. Мельком отметил, что там ехала семья. Отец со старшим сыном на переднем сиденье, а мать с дочкой на заднем. Сейчас все они скорчились на своих сиденьях, закрывая руками головы. Со всех сторон слышались истерические крики перепуганного народа:

— Полиция!! На помощь!!

Наш водитель не выдержал, выхватил пистолет и попытался выскочить из машины, но стоило ему только открыть дверцу, как откуда-то ударило два выстрела, и он, хрипя, стал заваливаться обратно на сиденье. Кто и откуда стрелял, мне не удалось заметить в общей суматохе. Мэй вскрикнула и прижалась ко мне, дрожа всем телом.

— Сядь между сиденьями. Живо, — прошептал я ей.

Только она так сделала, как откуда-то сбоку раздался рев мощного двигателя, и на тротуар выскочила полицейская машина, резко затормозившая напротив нас в десятке метров. Из нее выскочили три полицейских с пистолетами в руках. Если водитель, настороженно вертя головой, остался у автомобиля, то остальные двое сразу кинулись к нам.

«Полицейские?! Откуда? Я не слышал полицейской сирены. Почему бегут именно к нам, а не к месту, где был взрыв? Причем бегут свободно, словно не ждут опасности. Они что, не видят труп водителя? Маскарад? Стрелять? А если это настоящие копы?»

Сомнение не дало мне окончательно утвердиться в мысли о лжеполицейских, а значит, время для стрельбы было упущено, к тому же у обоих полицейских в руках были пистолеты, которые они были готовы пустить в ход. Пришлось срочно работать по другому варианту: испуганный подросток. Приняв решение, согнулся к свернувшейся в клубок девушке и прижался к ней со словами:

— Все будет хорошо, девочка.