Аюб промолчал.

– Мы вам представились, – продолжал следователь. – Представьтесь и вы нам!

Он достал из кожаной папки бланк протокола, приготовился записывать.

– Аюбов Шарип Мурадович, войсковая часть 88606, – назвал Аюб свои данные прикрытия.

При поступлении запроса в Минобороны на их проверку он незамедлительно будет направлен в Управление специальных операций. А там сразу вмешаются – по засекреченной связи инициатору проверки поступит команда оставить проверяемого в покое. Так должно быть, так объяснял Мухтарыч, и до сих пор всегда было именно так. Хотя напрямую «сандаловцы» с этим механизмом не сталкивались: это была задача подполковника в темных очках под позывным Вампир. Только где они сейчас: и Мухтарыч, и Вампир?

– Где ваши документы? – спросил Красковский.

– Не знаю. Наверное, сгорели.

– Где ваш жетон?

– Потерял, где же еще? Меня сюда без сознания доставили…

Он представил, как бы пришел в банду Саббаха с документами в кармане и с жетоном на груди и невольно улыбнулся. Следователь воспринял это по-своему.

– Я спросил что-то смешное?

– Нет, это нервное. Я себя-то плохо помню, а уж про жетон…

– Откуда вы летели?

– Не помню.

– Понятно…

Следователь повернулся к особисту.

– У этого тоже память отшибло. Что будем делать?

– Ну а что тут поделаешь?! – Бараков картинно пожал плечами. – Покопаемся в этой темной истории, запросим Министерство обороны, проверим то, что они нам напели, подсоберем факты – картина и прояснится!

– По части пения – это не о нас, – хмуро сказал Аюб. – Певцов среди нас нет!

– Хорошо, что вы это помните! – усмехнулся контрразведчик. – Значит, память возвращается!

– А логическое мышление и не исчезало! – так же хмуро продолжил Аюб. – И я понимаю, что вы к нам относитесь недоброжелательно и с недоверием!

– Не обращайте внимания, – успокоил его следователь. – Это просто профессиональный жаргон. Я вам верю. А «контрики», вы же знаете, мать родную готовы подозревать…

Красковский, вроде незаметно, подмигнул своему спутнику. И Аюб понял, что они, как в голливудских фильмах, играют в доброго и злого следователя. Впрочем, он и так это знал, без всякого кино и подмигиваний.

– Выздоравливайте, – доброжелательно улыбнулся Красковский.

– И я желаю того же! – кивнул Бараков. – Ведь мы вовсе не такие плохие, как о нас иногда думают…

Вежливо поклонившись, визитеры ушли.

Москва, декабрь 2004 г.

– Поступил запрос из военной прокуратуры Объединенной группировки, – доложил помощник оперативному дежурному по Министерству обороны. – Насчет подтверждения личности четверых военнослужащих из в/ч 88606. Такой части в реестре нет. Может она из этих… Ну, которые в отдельном списке?

Грузный подполковник достал из сейфа черную кожаную папку, просмотрел листы с грифами высокого уровня секретности и покачал головой.

– Среди частей прикрытия такой нет… Правда, эти списки меняются… Позвони на всякий случай «спецам», в их конспиративный отдел.

– Звонил. Там телефон отключен. В кадрах сказали – отдел вообще расформирован.

– Ну, раз так, – подполковник пожал плечами, немного подумал. – Подготовь ШТ: «Воинская часть 88606 в реестре Минобороны отсутствует. Перечисленные вами лица в списках личного состава не значатся…»

– Я понял, – кивнул капитан.

* * *

Передача дел заняла почти целый день. Но наконец акт передачи документации был подписан. Точнее, акт передачи почти всей документации.

– Что-то вы хмурый, Артем Николаевич! – сказал Коцубенко. – Вы не думайте, что это я торопил с приказом – слово офицера! Мне спешить некуда – месяцем раньше, двумя позже… Старшие сами решили, почему такая спешка – не знаю.

– Да я и не думаю, – ответил бывший начальник Управления специальных операций. – Меня другое заботит…

– Ну и хорошо, у меня словно гора с плеч… А давайте перекусим и махнем по рюмке! Новый год на носу, старый проводить надо…

Дединец усмехнулся.

– Это верно. Я старый, ты новый…

– Артем Николаевич! – Коцубенко развел руками. – Я же совсем не к этому…

– Мы еще дела не закончили.

– Закончим! Основное-то сделали!

– Не знаю…

– Перерыв на десять минут и закончим! – Коцубенко увлек предшественника в комнату отдыха где, оказывается, был накрыт стол. Нарезка из суджука и бастурмы, слабосоленая семга, отварная картошка, принесенные из столовой и уже остывшие отбивные, кизлярский коньяк и карачаевская водка…

Дединец покрутил головой.

– Да здесь у тебя целый банкет, – этой фразой он как бы отстранился от своего кабинета и своей комнаты отдыха, в которой пышных застолий никогда не устраивал, разве что выпивал иногда с ребятами, вернувшимися с тяжелых заданий или получившими по секретному Указу награду, которую не следовало широко «обмывать».

А теперь это были владения Коцубенко, и чувствовал тот себя в них вполне уверенно. Поручил же кому-то из новых подчиненных все это организовать и тихо, через вторую дверь сервировать стол, пока они занимались делами в кабинете. Значит, хороший организатор и умеет работать с людьми.

– За вас, Артем Николаевич, за те сложные и архиважные операции, которые вы спланировали и провели и которые изменили оперативно-тактическую и политическую обстановку во многих районах земного шара!

Коцубенко говорил красиво, патриотично и в общем-то правильно. Было сразу понятно, что он привык быть в центре внимания. Дединец же, хотя и хотел расслабиться, не мог заставить себя выпить. Лишь пригубил для вида рюмку. Не привык он так. Работать так работать, а если гулять, то дела закончить, а документы и оружие – в сейф. Но у сменщика, похоже, другие понятия. Впрочем, пока все шло в рамках приличия.

– Очень жаль, что вы уходите, – продолжал Коцубенко, торопливо закусывая и наливая по-новой. – Я на ваше место не метил, от души говорю! Я бы и в замах походил, поучился. Хуже бы не было!

– Мое время кончилось, все изменилось и будет меняться еще. Я вовремя ушел, – сказал Дединец и все-таки выпил.

Коньяк был неплохой, но не такой, как когда-то. Впрочем, не в коньяке, скорей всего, дело, а в возрасте. Раньше и вода была мокрее…

Коцубенко кивнул

– Да, сейчас никто не согласился бы запустить такую шайтан-группу в республику. Многие считают, что это провокация.

– Я же и говорю…

Дединец внезапно замолчал, будто одернул сам себя.