Да что Пашка творит? Зачем при Славе-то сказал? И вообще, ничего она во сне не разговаривает, придумал всё. Да и откуда ему знать, если спят они в разных комнатах?! Или он наведывался ночью в спальню? Ну да, это его территория, может, нужно было в шкафу что-то взять, но всё равно… От мысли, что Паша видел её спящей сделалось как-то…

– Слав, я в последнее время заметил, что эти ложки стали такие хрупкие, – сказал Дронов как ни в чём не бывало. – Так, девчачья забава. Поэтому у нас с Никой парные ложечки, она сама выбирала в отделе посуды. Ты бы себе тоже прикупил.

– Я учту этот момент и исправлю ситуацию в самое ближайшее время, – проронил Ковалевский, поднялся, выбросил недоеденный йогурт в урну и вышел в коридор.

И хоть он ничего такого не сказал, но Веронике показалось, что фраза прозвучала как-то двусмысленно.

– Пашка, ты чего? – напустилась на него Ника, стоило им остаться вдвоём. – Когда это я разговаривала во сне?

– Так вчера возле ноутбука задремала, когда я чай делал, – откликнулся он. – Прихожу, а ты что-то стонешь и хмуришься. А что такого?

– Что такого?! Я не хочу, чтобы подробности моей личной жизни становились достоянием общественности!

– Ну прости, больше не буду, – примирительно сказал Пашка и протянул ей свой йогурт. – Забирай в качестве извинений.

Ника только фыркнула. В итоге она обижалась до вечера, но потом простила, потому что нужно было доделывать презентацию, а возиться с ней в одиночестве до середины ночи желания не было.

А утром в пятницу Ковалевский, который был делегирован от группы «Б»,  весомыми доводами и мастерскими речевыми оборотами в пух и прах разгромил группу «А» во главе с Дроновым, повергнув в удивление и свою команду, и команду соперников, и даже начальника. Такое с Пашей было впервые, и, кажется, он не знал, как вести себя в подобной ситуации, но держал лицо и даже поздравил оппонента, пожав тому руку. Рукопожатие вышло каким-то слишком долгим и напряжённым, при этом парни вперились друг в друга взглядами, да и вообще смотрелись как два бойцовских петуха.

И надо ли говорить, в каком шоке была Ника, когда ближе к вечеру Сергей Анатольевич безапелляционно заявил:

– Святослав у нас хоть и новый сотрудник, но перспективный, поэтому ему будет полезно отправиться с вами. Так что завтра поедете втроём.

Вероника сначала подумала, что ослышалась, но по удовлетворённому лицу Славки увидела: нет, она всё правильно поняла.

Ка-а-ак?! За что?! Это же должна была быть поездка на двоих, их предсвадебное путешествие! Зачем там третий?! Да ещё и этот! Нет, ну как так можно?! Почему? За какие грехи?

Субботнее утро встретило Веронику ласковым солнцем и легким ветерком, который колыхал занавеску у приоткрытой форточки. Ночевала Ника в родительской квартире: завезла домой вещи, которые брала с собой, пока жила у Паши, да и в дорогу нужно было собраться. Ну и, разумеется, мать с отцом уже три дня не видели родную кровинушку и хотели узнать подробности, что там и как у них было (или не было) с Пашкой. Тут, конечно, допрос начала мама, а папа деликатно отмалчивался в сторонке. Ксюша привычно хмурилась и лишь презрительно хмыкала. Да что это с ней, в самом деле?

Вставать не было ни малейшего желания, ещё только семь, но в десять часов за Никой должен заехать Паша: добираться они решили не автобусом, а на его машине. Не хотелось ни от кого зависеть, да и можно будет в любое время покататься по окрестностям. Всё же приморский городок в середине июля – рай для влюблённых.

Эх, вот бы отоспаться за всю неделю! Однако в девять часов пришлось отодрать себя от кровати и отправиться в ванную. Ксю ещё дрыхла, используя лето, чтобы отдохнуть по полной, поэтому можно было не спешить и спокойно заняться собой. Освежившись, Вероника решила не наносить косметику, потому что в такую жару (а днём обещали до 34 градусов, и то в тени) она всё равно ещё сто пятьдесят раз умоется, но косметичку с собой всё равно взяла: наверняка вечером они с Пашей отправятся гулять, а на свидании выглядеть нужно на все сто. Да и завтра на тренинге надо предстать в подобающем виде, а после него ещё и с докладом выступать.

Без пяти десять машина благоверного уже парковалась под подъездом, и поднявшийся в квартиру кавалер с лёгкостью подхватил чемоданчик Ники, будто тот ничего не весил, а потом они, словно подростки взявшись за руки, сбежали по лестнице (благо нога уже не беспокоила). Но мать с отцом не дали им так просто уехать и отправились следом, чтобы сказать «пару слов на дорожку», и в итоге Паша с Вероникой ещё полчаса слушали возле подъезда напутственные речи родителей. Ну детский сад, ей богу! Они же уже не дети, тем более почти женатики.

Кое-как выбравшись из цепких ручек мамы (Пашу она почему-то обнимала с особым рвением), будущие супруги сели в машину и, помахав на прощание, покатили по дороге. Ура! Тишина, свобода… и возможность ещё немного покемарить, пока любимый за рулём, а водит Пашка осторожно.

Вот только почему всё время будто отворачивается и не снимает солнечных очков? Оно-то и понятно, ещё утро, а солнце уже слепит, но всё равно чувствовалась в его поведении какая-то напряжённость. Вероника слишком хорошо знала благоверного, чтобы это прошло для неё незамеченным.

– Па-аш, что-то случилось? Не выспался? – начала она издалека.

– Да нет, спал как убитый, после такой-то недельки, – беззаботно откликнулся парень.

Нику терзали подозрения:

– А глаза чего прячешь?

– С чего ты взяла? – отмахнулся он. – Солнце мешает, ты же понимаешь…

Некоторое время они ехали молча, а потом остановились на светофоре. Дронов отвернулся ещё сильнее, с повышенным энтузиазмом изучая вид за окном. Чем его внимание привлекла детская площадка, было совершенно непонятно, а напряжение в теле, казалось, усилилось.

– Па-аш, я тебя сто лет знаю. Что стряслось?

– Да не стряслось ни…

– Ох ничего ж себе! – она, развернув ненаглядного к себе, стянула с его лица очки и узрела под левым глазом немаленький такой синяк. – Это откуда?

– Да ничего особенного, сосед дверью долбанул, – поморщился любимый, снова надевая очки и трогаясь с места. – У меня вчера был неудачный день, только и всего... Подошёл вечером к подъезду, только собрался зайти, как телефон запиликал. Пока на него отвлёкся, Макарыч дверь распахнул (мусор как раз выносил), ну и уважил. Не знаю, как я там такой красивый буду, но ехать-то надо.

– Он там хоть живой? – участливо поинтересовалась Ника.

– Кто? – Пашка снова напрягся.

– Сосед твой, кто же ещё?! Ты его не пришиб от досады?

– Да так, попытался… Но он стал мусорным ведром отбиваться, так что я бросил эту бессмысленную затею, – впервые за утро на его лице появилось некое подобие улыбки.

– А-а, ну если так… Мусорное ведро – это весомый аргумент… – хмыкнула она, не поверив суженому ни на йоту.