Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сунул ключ обратно в карман. Мы сели в старую папину «Хонду» и покатили в Бюро ритуальных услуг Пита на Шестой авеню. Бюро ритуальных услуг напоминало белый особняк среди кафешек и ресторанчиков. Припарковавшись прямо перед ним – там почти не было других машин, – мы поднялись по серым бетонным ступеням к широкой деревянной двери.
В холле нас ждали двое мужчин: один высокий и худой, другой низенький. На них красовались одинаковые чёрные костюмы и узкие чёрные галстуки. Высокий, сутулый и с торчащим вперед подбородком, неумолимо напоминал нахохлившегося ворона. На лице низкого красовались пышные усы, почти скрывавшие нижнюю половину лица.
– Спасибо, что пришли, – сказал высокий и повернулся своему напарнику: – Людвиг, веди их в часовню.
Мы прошли за низким через двойные двери в комнату с рядами пустых стульев.
– Где же все? – прошептал папа.
– Больше никого не будет, – раздался за нашими спинами голос высокого. – На службе будете присутствовать только вы. Можете сесть на любое место.
Мы сели примерно в середине комнаты. Высокий и худой похоронный агент встал впереди, представился как Виктор Пит и ещё раз поблагодарил нас за то, что мы пришли. Он прочитал короткую речь о мистер Шорби, но всё это я уже узнал из газеты. Людвиг сыграл короткую пьесу на органе – возможно, это была «Великая благодать», но звучала так мрачно, что я не узнал. Затем Виктор Пит откашлялся и снова обратился к нам.
– Следующее письмо написано рукой мистера Шорби. Согласно завещанию, его надлежит прочитать на похоронах. – Он начал читать:
«Уважаемые слушатели.
Я планировал умереть много лет назад. Но сейчас, когда я пишу эти строки, я знаю, что смерть моя неизбежна.
У меня была тайна. Я знаю, что она вам известна. Я открыл свою тайну и думал, что избежал наказания. Полагал, что ушёл безнаказанным. Но сегодня утром я почувствовал непреодолимое желание дополнить своё завещание. Передать после смерти мой любимый автомобиль другому человеку. Я взял ручку и бумагу и, словно повинуясь неведомой силе, написал, что оставляю свою машину некоему Йоханну Сильверу, человеку, которого я никогда не видел.
Но имя Сильвер было мне знакомо. И я знаю, что это не простое совпадение. Если Сильвер должен унаследовать мою машину – раз моя рука против воли вывела эти слова – значит, я вот-вот умру».
Папа наклонился ко мне и прошептал прямо в ухо:
– Этот парень был совсем чокнутый. Мы совершенно точно продаём машину.
«Мне не стоило удивляться. Мой секрет всегда работает именно так. Когда один выигрывает, другой неизбежно проигрывает.
Итак, хочу предупредить тебя: избавься от этой вещи как можно скорее. Продай её, как только сможешь. И береги душу. Есть много способов её потерять.
С огромным сожалением и колоссальным облегчением,
Виктор Пит жестом пригласил нас выйти вперёд.
– Теперь вы должны увидеть тело.
Папа потянул меня за руку, и я поднялся на ноги.
– Я не собираюсь смотреть на покойника, – шепнул я.
– Быстро глянь, и всё, – покачал головой папа. – Кем бы ни был этот Шорби, он оставил нам машину. Посмотри одним глазком, и поедем себе домой.
Я снова отказался, но папа подтолкнул меня вперёд.
– Если хочешь, можешь зажмуриться.
Я поднялся на возвышение следом за Виктором Питом и оказался вровень с чёрным гробом. Я страшно боялся того, что мог в нём увидеть. Я был на девяносто девять процентов уверен, что увижу в нём старого знакомого, но всё ещё надеялся, что ошибаюсь.
– Не хочу смотреть, – бормотал я. – Я не хочу смотреть.
– Ш-ш-ш, – шикнул папа.
Нижняя часть гроба была закрыта. Я прошёл мимо неё, глядя вниз и готовясь закрыть глаза до того, как покажется само тело. Но любопытство взяло верх. Я должен был увидеть сам.
Как я и опасался, покойника я узнал мгновенно. Шорби оказался тем самым стариком из магазина сыров. Редкие седые волосы были аккуратно расчёсаны и уложены, лицо выглядело спокойным, как будто его оставило напряжение. Морщины были густо замазаны тональным кремом.
На нём был простой чёрный костюм, руки сложены на груди. В пальцах правой руки было что-то зажато. Купюра в один доллар.
– Гейб, идём уже. – Папа ухватил меня за локоть.
Но я не мог отвести глаз от покойника, размышляя о том, как вовремя он избавился от бутылочки и спас свою душу. Он увильнул от обязательств перед Сатаной буквально за считаные часы до платежа по долгу. А затем я подумал о своём собственном желании – получить «Феррари». Я стал владельцем «Феррари», а мистер Шорби – мертвецом…
Папа увёл меня.
– Ты же говорил, что не хочешь смотреть.
Когда мы с папой вернулись домой, папа остановился на тротуаре, глядя на скрытую чехлом машину.
– Я пока не нашёл покупателя, но продам её, как только смогу.
– Значит, это решено окончательно? – Я протянул руку и коснулся своей алой мечты.
Папа убрал мою руку.
– Ты же слышал, что говорилось в письме. Он сам велел продать её как можно быстрее. Она продаётся. Не трогай её.
– Я думаю, что он не про машину говорил, пап.
– А о чём же ещё?
Я сглотнул и промолчал. Потом вернулся к себе в комнату и плюхнулся на кровать. Мне пришлось лечь на бок, чтобы не видеть плаката с «Феррари». Я чувствовал себя таким одиноким, что отправил Генри сообщение:
«Я избавился от бутылки. А сейчас вернулся с похорон того типа из сырного магазина. Может, придёшь ко мне?»
Через полминуты Генри ответил:
«Спрошу у мамы».
Спустя пятнадцать минут Генри уже стучался в дверь нашей квартиры. Я устроил ему короткую экскурсию, завершив её в моей комнате.
– Видел машину? – спросил я как бы невзначай.
– Какую машину?
Я подвел его к своей половинке окна и указал на машину, укрытую чехлом:
– Ты никогда не поверишь, что это. «Феррари-430».
– Ты её попросил? – поразился Генри.
– Да, – кивнул я. – Вот только папа решил продать машину. День-другой, и её здесь уже не будет.
– Ты серьёзно? Родители чокнутые. А чего ещё ты пожелал?
– Мой папа получил обратно работу. Ему позвонили в тот же день.
– Значит, «Быстро-пиццы» нам больше не видать? Чёрт. Что ещё?
Я вспомнил, как пожелал найти нового друга, но не решился сказать об этом Генри.
– Пятьдесят тысяч долларов. Чтобы кто-то починил дыру в потолке нашей гостиной. О, и ещё кое-что.
