Сотню метров, отделявшую наш «Тигр» от русского «Сталина», мы преодолели за несколько секунд, двигаясь так быстро, что русский наводчик не успевал навести на нас свое орудие и промазал по нас два снаряда, которые прошли мимо нас, сверкая своими трассерами, и вонзились в промерзшую землю.

Я немного сбавил ход, когда мы сблизились с русским танком, и гусеницы нашего «Тигра» стали кромсать степную почву, а мотор – завывать, когда попадающиеся под днище холмики начали подбрасывать машину вверх и вниз, так что мы просто-напросто начали скользить – в неуправляемом движении – прямо на русский танк.

Я услышал, как выругался Курт, и увидел, как он обхватил руками голову, что в последний момент сделал и я сам, когда треугольный передний бронелист ИС заполнил все поле моего зрения. Удар при столкновении был как удар кувалды, и мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать наше положение и понять, что происходит.

Мы неподвижно стояли, сцепившись с ИС, русские, похоже, тоже не могли прийти в сознание, из корпуса вражеского танка не доносилось звука работы мотора. Затем до меня дошло, что мотор нашего танка тоже не работает, так что я стал лихорадочно пытаться снова завести его с помощью ручного стартера. Я слышал приглушенные стоны, по-прежнему доносящиеся до меня из башни, и разговор между Хелманом и Вильфом, в котором речь шла об орудии. Затем я увидел, как ствол нашего 88-миллиметрового орудия опустился, прошел у меня над головой и почти уперся в верхнюю часть корпуса ИС. Со своего места я мог видеть обстановку вокруг места механика-водителя ИС сквозь смотровую щель против его сиденья – внутри танка работало освещение, и экипаж его что-то делал, возможно, пытался запустить заглохший мотор.

В этот момент выстрелило наше орудие.

Я отчетливо видел, как наш бронебойный снаряд проник сквозь верхний броневой лист русского танка. Сквозь смотровую щель русского механика-водителя я наблюдал, как сердечник бронебойного снаряда, разогревшись при прохождении брони до красного свечения, мечется в закрытом пространстве корпуса, снова и снова отражаясь от стальных стен корпуса и снося все на своем хаотическом пути. В конце концов сработал разрывной заряд на днище снаряда, выбросив фонтан искр. После этого я уже ничего не мог видеть внутри русского танка, так как пространство его корпуса мгновенно заполнилось густым дымом.

Два танка сцепились в таком тесном объятии, что отдача при выстреле нашего орудия отбросила «Тигр» примерно на метр от ИС, однако мне все никак не удавалось запустить наш двигатель. Двое русских выкарабкались через люки на верх танковой башни, на спинах и рукавах их комбинезонов вилось пламя. В руках у них были автоматы ППШ с барабанными магазинами, и, мгновенно оценив ситуацию, они без всяких колебаний тут же перепрыгнули со своей горящей машины на наш потрепанный в бою, но все еще действующий «Тигр».

Курт попытался было ссадить их очередью из своего МГ, но горящие русские уже были на нашем корпусе и оказались в мертвой зоне для пулемета. Я слышал, как они двигаются у меня над головой, их сапоги цокали по нашей броне, когда они забирались на нашу башню. В башне Вильф открыл огонь из своего спаренного с пушкой пулемета, и я увидел, как тело одного из русских рухнуло на передний бронелист прямо перед моей смотровой щелью. Над верхним люком башни снова прогремела очередь, и я услышал крик Хелмана: «Он стреляет по мотору!»

Неужели ему удастся сделать это? Ведь он хочет, стреляя по жалюзи моторного отсека, поджечь наш мотор и обречь нас на судьбу его собственного танка! Так не бывать же этому!

Наш двигатель наконец-то завелся, и я резко развернул танк на месте, чтобы сбросить с него тех, кто забрался наверх. Я увидел, как при этом резком повороте второй член экипажа русского танка сорвался с нашей башни; он рухнул на землю прямо перед нами, все еще сжимая в руках свой автомат и во все еще горящем комбинезоне. Подав танк вперед, развернул его, чтобы быть уверенным, что с врагом покончено, а затем снова ринулся вперед, в танковое сражение.

Однако сражение уже перешло в заключительную стадию.

Я видел, что из наших 15 «Тигров» несколько стоят в степи дымящими или пылающими факелами, а из 10 «Ханомагов» минимум 5 лежат разбитыми среди холмистого поля. От ИС осталась лишь горстка машин, которые ныне пытались найти путь к отступлению, оставив своих товарищей стоять горящими, подбитыми или потерявшими ход.[35] Заходящее солнце уже касалось горизонта как раз там, куда мы и направлялись: диск цвета расплавленного металла, окруженный полосками золотых и пурпурных облаков. Его лучи еще падали на поле битвы, освещая его во всех ужасных деталях.

Я увидел экипаж «Тигра», сгоревший вместе со своей боевой машиной, – каждый из членов его экипажа обвис в своем люке, предположительно погибнув от разрыва осколочно-фугасного снаряда в тот момент, когда они пытались покинуть подбитый танк. Языки пламени окутывали их, питаемые, вероятно, разлившимся в танке горючим, оранжевый столб огня вздымался над их общей могилой на высоту дерева. Я увидел экипаж ИС, вытащенный из подбитой машины и сваленный в воронку от снаряда мотопехотинцами из «Ханомага». Наши боевые товарищи были преисполнены гнева и расстройства от невозможности противостоять русским бронированным колоссам и дали выход своим чувствам, а также необходимости экономить драгоценные боеприпасы тем, что добили своих врагов штыками и саперными лопатками.

Я снова вел наш «Тигр» между невысоких холмов, тогда как Вильф в башне вел огонь по отступающим ИС – но так редко, что я понимал: что-то не в порядке с нашим орудием либо с экипажем в башне.

Все оставшиеся в строю «Тигры» постепенно прекратили вести огонь, поскольку их экипажи предпочитали экономить боеприпасы, а не расходовать их на отступающего противника. Я привел свой танк на то же место, с которого мы начали этот бой и на котором русскими был расстрелян «Ханомаг» с пленными. Обогнув один из невысоких холмов, я увидел зрелище, в котором не было никакого смысла.

Там стояли три русских пехотинца.

Какого дьявола, откуда они могли появиться здесь?

Это были трое высоких, сильных русских солдат – не танкисты, но вооруженные до зубов пехотинцы, которые пробирались сквозь снег и грязь, держа в руках автоматы, они выглядели так, словно что-то разыскивали, что-то искали в мешанине разбросанных повсюду тел и остатков разбитых «Ханомагов».

Сидевший рядом со мной Курт тут же открыл по ним пулеметный огонь, уложив одной очередью двоих из них. Но очередь оказалась очень краткой, ударник затвора звонко кликнул по пустому патроннику – и Курт, непрерывно ругаясь, стал искать снаряженный магазин.

Оставшийся в живых русский солдат взглянул на нас, по всей видимости оценивая ситуацию, и пустился бегом, скрывшись меж двух холмов. Я направил «Тигр» вслед за ним и, обогнув невысокий холм, оказался лицом к лицу с еще одним русским танком.

Солдат, за которым мы гнались, запрыгнул на корпус ИС и тут же исчез в одном из люков, а весь корпус русского танка начал вибрировать от заработавшего на повышенных оборотах двигателя. Внушительный мощный ствол его орудия повернулся на несколько градусов, уставившись точно в нашу башню. Почему же мы не стреляем? Повернув голову, я взглянул снизу в башню – и увидел по ее положению, что она была повернута совершенно в другую сторону, а наше орудие смотрело в другом направлении и не могло вести огонь по врагу. Пока оно будет развернуто на русского, тот уже успеет расстрелять нас на этой минимальной дистанции.