– Конечно, Баз, ты можешь в любое время заехать и повидать меня. Когда тебе будет удобно. Да. Что бы я делала без твоих настольных игр? Да, хорошо, договорились, до скорой встречи. Пока.

Элли повесила трубку, повернулась к Ли и пожала хрупкими плечиками.

– Это был Баз.

– Супермаркет «Всякая всячина», им владеет Баз?

Элли кивнула.

– Так ему же все восемьдесят лет… и он все еще доставляет заказанные продукты на ранчо?

Элли резко отвернулась, и Ли уставился ей в спину: именно такой он увидел ее, войдя в кухню – она стояла перед холодильником и что-то доставала.

– Он начал привозить нам продукты, когда мама заболела, а папа занимался делами на ранчо, – объяснила Элли и потянулась за миской картофельного салата, который должен был стать отличным гарниром к курице. – Однажды нам понадобились кое-какие продукты, и я позвонила в его магазин спросить, не собирается ли кто-нибудь ехать в нашу сторону и не сможет ли Баз отправить с ними наш заказ. Баз привез все сам и с тех пор всегда доставлял нам продукты, даже когда мы ничего не заказывали.

Ли уже собирался спросить, почему старику Базу приходилось самому возить продукты, но тут их взгляды встретились, и Ли смутился. Он уставился на кухонное полотенце, висевшее на ручке духовки.

Как же он сразу не догадался – она не водит машину. Только теперь он понял и всерьез задумался о физических возможностях Элли, о тех последствиях, которых она не в силах преодолеть. Ведь выдача прав лицам с серьезными заболеваниями запрещена, а эпилепсия и непредсказуемые приступы относились именно к такого рода болезням.

Ли вспомнил, как волновался перед экзаменом на права в свои шестнадцать, как будоражит кровь адреналин, когда едешь без прав и знаешь, что в любую минуту тебя могут остановить.

Он взглянул на Элли и увидел в ее глазах гордость и стыд. Ложный стыд – она ведь действительно не виновата, что родилась с неизлечимой болезнью, которая отрезала от нее множество дорог.

– Ладно, ты вроде хотел поговорить, – нарушила тишину Элли.

Она снова покраснела. Краска сначала залила ей щеки, затем медленно стекла на шею. Элли взяла полотенце, вытерла руки и бросила полотенце на спинку стула.

Ли не знал, с чего начать. Как говорить о ее болезни? Как не причинить боль своими вопросами? Ведь ей, несомненно, будет тяжело. Настолько, что Ли не в силах представить. Вопросы снова заставят ее пережить все неприятные ощущения, почувствовать себя ранимой, беззащитной и зависимой от тех, кто знает о ее болезни все. Возможно, он отвергнет ее. А, может, будет жалеть. Или использует информацию против нее. Или, того хуже, станет смеяться над ней, как поступали многие.

Черт, ему не хотелось больше ни о чем думать. Ему расхотелось разговаривать на эту тему. Ему захотелось обнять ее, поцеловать – нежно, страстно, потом взять на руки и отнести наверх, в спальню, заставить ее забыть обо всем, развеять ее грустные мысли.

И заняться с ней… Чем, Сэвидж?

Он-то совершенно здоров, а с Элли дело обстоит совсем по-другому. Какой вред может нанести ее здоровью интимная близость? Вот в чем – вся проблема. Он думал сейчас только о ее болезни, потому что не мог допустить и мысли о чувствах, которые он испытывал, таких странных и незнакомых.

Снова зазвонил телефон. Ли набрался терпения и дождался, когда Элли положит трубку. Он очень удивился ее последней фразе:

– Хорошо, Дороти, не волнуйся, мы сейчас приедем.

Последующие события стали разворачиваться с невероятной скоростью. Элли повесила трубку, пошла обратно к холодильнику и убрала всю еду обратно, попутно наскоро объяснив Ли, зачем, куда и почему им срочно нужно отправиться.

– Вон там, – показала Элли в сторону большого сарая, стоящего от дома Фергюсонов метрах в трехстах, когда Ли подогнал грузовичок к ранчо. – Она вон в том сарае.

Звонила их соседка, Дороти Фергюсон. Дон и Дороти всегда были их добрыми соседями. Когда Элли потеряла мать, Дороти не отходила от Элли, она провела с ней очень много времени, утешая ее. Элли плакала почти каждую ночь у нее на руках. Дон же присматривал за ранчо, когда отец Элли заболел и все заботы легли на ее хрупкие плечи. Он стал первым помощником для нее, возил ее к отцу в больницу, помогал с покупками, улаживал дела, начатые еще отцом.

Сейчас же Фергюсоны нуждались в ее помощи, и Элли готова была для них свернуть горы, помочь, чем только могла.

Она умела платить добром за добро.

– Элли, у нас тут катастрофа, – начала взволнованно Дороти. – Дон дома, в спальне. Доктор дал ему успокоительное и мышечные релаксанты, велев провести в кровати, по меньшей мере неделю, а наша любимая кобыла Мэй Белл решила именно сегодня принести потомство. Я же не знаю, что делать, а Кол приедет на каникулы лишь в конце месяца. Вот так. И совсем некому помочь. Мне было очень не удобно беспокоить тебя – ведь ты только-только вышла замуж, у вас медовый месяц, но кроме тебя и Ли мне больше не к кому обратиться. Я подумала, может, Ли поможет? Он же все умеет, даже принимать роды у лошадей. Я очень переживаю за Мэй, может, у нее уже началось? И, как назло, ветеринара нет в городе, у него срочный вызов где-то в Честер-Германе.

Неизвестно, когда он вернется, и успеет ли к нам. Я совсем в растерянности, дорогая. Ты моя последняя надежда.

Ли слушал детальный пересказ разговора с Дороти, попутно застегивая пуговицы на рубашке. Затем схватил с подоконника ключи от пикапа.

– Я вернусь, как только все улажу, – быстро произнес он, и дверь за ним захлопнулась.

Чем он мог помочь Фергюсонам, он не знал, но ему представился великолепный шанс освежить мысли и хоть на время забыть об Элли, взяв под контроль вырвавшиеся желания и страсти.

Ведь он специально пошел колоть дрова, чтобы привести мысли и чувства в порядок, но стоило ему вновь войти в кухню и увидеть Элли, как все его старания растворились, как будто он не трудился до седьмого пота. Ему хватило одного взгляда на ее тело, на ее милое личико, в ее фиалковые глаза, в которых горел неподдельный огонек любопытства. А виной всему был он – он разбудил в ней страстную женщину, разбудил желание и чувственность.

Ли задумался: похоже, милая, невинная, беспомощная малышка Элли имела характер. Она знала, чего хотела и как добиться желаемого, а он, словно паук, попал в ее паутину. Ли мысленно вернулся к тому, что произошло между ними в ванной. Неужели Элли так ловко расставила сети?

Звонок Дороти подвернулся как нельзя кстати, у него теперь есть время, чтобы все обдумать и больше не совершать глупых ошибок, чтобы оставить себе на раздумья побольше времени. Ли побежал к грузовику.

Однако, сев за руль, он увидел, что Элли тоже садится в машину и собирается ехать с ним. «Вот ты и подумал в одиночестве, вот тебе и спокойная поездка». Он попробовал последний раз уговорить Элли остаться.