– Тогда мне все ясно. Запомни, детектив - это низкий и пошлый жанр. Только очень ограниченные люди могут им всерьез увлекаться.

Тут уж я всерьез обиделся, не меньше Никишова. Главным образом за папу.

– А папа говорит, что любое хорошее произведение литературы должно быть написано, как детектив.

– Вот еще! Твой папа знаток литературы?

– Да! И Бонифаций… то есть Игорь Зиновьевич говорит, что настоящая литература это прежде всего исследование. Времени, характеров, общества. Это борьба добра и зла, торжество справедливости. А один великий писатель сказал: «Хороший детектив поднимает юридическое воспитание до уровня нравственного».

Тетя Ира украдкой взглянула на часы - скоро ли звонок? Видно, мы ее здорово достали. Мне ее даже немного жалко стало. Но остановиться я уже не мог. И стал приводить примеры «детективов»:

– «Гамлет». «Анна Каренина». «Преступление и наказание». «Евгений Онегин».

– Бред какой-то! - тетя Ира прижала ладошки к щекам.

– Ну, хорошо, - пожалел я ее, - возьмем простой сюжет. Общая квартира. Там живет безобидная и беззащитная гражданка Мухина. А ее сосед Пауков, вредный старикашка, все время ее обижает. И вот, когда она отмечала свой день рождения, он совсем распоясался. И никто из гостей за нее не заступился. Но тут появился участковый Комаров и защитил гражданку Мухину, поставил Паукова на место. Детектив? - спросил я, переводя дыхание.

– Конечно! Да еще и пошлый!

– Это «Муха-Цокотуха», - под общий смешок объявил я.

– А еще «Тараканище»! - выкрикнул Никишов. - Смотрите: мелкий хулиган терроризирует весь район, а участковый Воробьев его склюнул. А еще…

Но в этот момент прозвенел спасительный для тети Иры звонок.

И тут же в дверь просунул голову Алешка и стал мне подмигивать.

– Так! - вспылила тетя Ира. - Это чей ребенок?

– Мой, - сказал я, снова вставая.

Класс грохнул хохотом. А Ирочка побежала в учительскую и нажаловалась на нас директору. Нам потом все рассказала его секретарша.

– Они надо мной издевались, - хлюпала носиком тетя Ира. И ее сережки жалобно звенели. - Особенно Оболенский.

– Ну что вы, Ирина Серафимовна. Не может быть. Дима у нас самый миролюбивый ученик. - И добавил: - Тюфяк, словом.

Спасибо, Семен Михалыч.

– Пошли скорей, - сказал мне Алешка. - У нас разведка сегодня.

А я и забыл об этом. В самом деле - тюфяк. Да еще и безобидный.

Дома Алешка шмыгнул в папин кабинет и стал терпеливо листать здоровенную адресную книгу. Там было все о Москве - театры, казино, фирмы и прочая дребедень. Алешка медленно водил пальцем по строчкам и сосредоточенно сопел.

– Вот! Нашел, Дим! Только ничего здесь не поймешь.

Я взглянул: не очень чистый Алешкин палец уперся в строку. «С/п «Кис-кис», пр-во и т-ля иск. кор-ми д/людей и дом. жив. Тверская, д/угол.»

– Шифровка, что ли? - спросил Алешка. - Чтоб никто не догадался, да?

Я усмехнулся.

– Ага, Лех, шифровка. Сейчас я ее расшифрую. «Совместное предприятие «Кис-кис», производство и торговля искусственными кормами для людей и домашних животных». Все ясно?

– А адрес? Где она, эта торговля кормами? Для домашних людей.

– Тверская улица, угловой дом.

– Ни фига себе! - присвистнул Алешка. - Там этих углов, Дим!

– Найдем. На доме наверняка есть вывеска.

– Поехали?

И мы поехали. Вышли из метро на «Белорусской» и пошли по Тверской к центру, оглядывая все угловые дома.

Вообще, надо сказать, удовольствие было не большое.

– Прямо как у нас, в Англии, - ворчал Алешка. - Все на иностранщине написано.

Ага, а магазины такие, что к ним и подойти-то стыдно. С нашими капиталами.

День к тому же выдался жаркий, совсем как летний. Было душно среди сплошных высоких домов и от автомобильной гари.

Мы дошли почти до Кремля, а толку никакого. Не попалась нам на глаза торговля кормами для домашних людей и животных.

– Мы не сообразили, Лех, - сказал я. - Нам надо было от метро каждому по своей стороне идти. Пошли теперь назад.

И мы по другой стороне улицы пошли обратно к метро. К станции «Белорусская».

И вот тут все получилось. Угловой дом, на нем полно всяких вывесок и табличек. Но «свою» мы сразу увидели. Улыбающаяся кошачья мордочка, коробочка с кошачьим кормом и большие буквы «Кис-кис» (оптовая продажа)». А под ними стрелочка, указывающая куда-то за угол, во двор.

Во дворе, похожем на колодец, было прохладно и сыро: солнце сюда не заглядывало. Здесь стояли два бесцветных облезлых дерева и с десяток новеньких иномарок всех цветов.

Мы огляделись и подошли к железной двери, над которой улыбалась знакомая кошачья мордочка. Самое интересное - ручки у двери не было, а вместо нее была белая квадратная кнопка.

– Жму? - спросил я Алешку.

– Давай!

И я нажал кнопку звонка.

– Что вам угодно? - раздался из динамика скрипучий металлический голос.

Я еще соображал, что ответить, а Лешка уже небрежно выдал:

– Нам угодна оптовая покупка людей и животных.

Что-то где-то пискнуло, звякнуло, звонко щелкнуло - дверь приоткрылась.

И мы в нее вошли…

В тылу врага

Если снаружи и стена, и дверь в ней выглядели, мягко говоря, не очень привлекательно: дверь ржавая, в потеках старой краски, а стена - облупленная до кирпичей, то вот внутри… Евроофис! Пол, например, такой, что на него и ступить боязно - или испачкаешь, или поцарапаешь. Или поскользнешься и шлепнешься. А потолок - я такого ни разу не видел - вроде бы как из картонок для яиц, только из очень белых и без потеков желтка. А по стенам висят классные картины в рамах. Правда, на них ничего не поймешь - мазня из сплошных пятен, но все равно здорово.

Прямо напротив входа что-то вроде будочки, за стеклом и за решеткой. А за стеклом и за решеткой - здоровенный мужик в черной форме и с бирочкой на кармашке. С ценником, как сказал мне потом Алешка.

Если бы я такого охранника встретил вечером на улице, без ложного стыда удрал бы от него подальше. Здоровенный и широкоплечий, как шкаф с книгами, - бульдозером не сдвинешь. Зато лобик у него такой узкий, что прическа прямо от бровей начинается. А под бровями, глубоко-глубоко, внимательные недобрые глаза.

– Слушаю вас! - громыхнул шкаф из своей будки.

Я предоставил Алешке вести переговоры. Он не только обаятельный, но и сообразительный. Не то что его старший брат, тюфяк.