Ладно. Об этом я подумаю утром. Если у меня получится хотя бы чуть-чуть поспать. Что-то мне подсказывает, что уснуть мне будет непросто. Мне и в принципе-то сложно это сделать быстро, слишком много задач вечно шевелится в голове.

Иногда уснуть помогает водка или виски, но в ходе рабочей недели бухать было нельзя, в конце концов.

А сегодня — будет еще хуже, я прям чувствую. Хмельницкая нихреново так встряхнула мой мир, приведя его в смятение. На одно надеюсь — когда проснусь завтра утром, меня уже попустит. И Хмельницкую я буду хотеть поиметь уже только из принципа, и не из чего больше.

Смотрю на машину госпожи главной бухгалтерши и размышляю, что с ней делать.

Я не думал над тем, что делать с тачкой дальше. Мне важно было лишить её возможности сбежать от меня, правда, в этом плане я предусмотрел не все. Иуду-Смалькова я даже не мог предположить.

Еще Игнат — мог построить мне препоны, мы с ним, бывало, схлестывались из-за баб, но Геныч оказался слишком внезапен.

Вряд ли Хмельницкая прям сейчас рванет писать заявление об угоне, думаю — Смальков нашел для неё занятие поинтереснее. Гнида…

Так, стоп, Верещагин, кровавую баню ты спланируешь утром, когда проспишься.

Машину надо будет вернуть. По крайней мере, когда я собирался поиметь в ней Ольгу — я предполагал именно эту перспективу. Почленовредительствовать, что ли? Зеркало отломать-там или выцарапать ей что-нибудь? Член на дверце машины, например.

Хотя нет. Подобные трюки как-то мелковаты. Хватит с меня испорченного телефона. Есть мысли поинтереснее.

Я нашариваю в кармане ключи от мерседеса, зажимаю кнопку выключения сигнализации и шагаю к подъезду. Утром решу, что делать дальше.

Так, стоп!

Сигнализация не откликнулась.

Я помню, что нажимал эту кнопку, когда планировал нахлобучить в машине Хмельницкой, но был ли отклик? Батарейки, что ли, в пульте сели?

Да нет, лампочка сигнала мигает.

Значит, что-то где-то не закрыто? И кто накосячил? Ольга или Виталик?

Обхожу вокруг мерседеса, проверяя двери. Любуюсь этим стильным красавцем — что-что, а вкус на тачки у Ирины точно имеется. Правда уж больно претенциозная хрень. С характером. Впрочем, ей подходит… Норовистой сучке норовистый мерин на пять сотен лошадей под капотом.

Двери закрыты.

Странное дело, все-таки. Почему же тогда не включилась сигнализация?

Багажник? Но какого хрена, я ж ничего не пихал в багажник, даже не открывал его.

Касаюсь кнопки открытия, чуть подталкиваю крышку багажника вверх.

Так и есть — открыто.

Я не особо интересуюсь содержимым багажника Хмельницкой — честно, мне до лампочки, что там может быть. Ничего же интересного, так? Херня какая-нибудь. Если как у моей сестрицы Леночки — так там и сапоги запасные найдутся, и куртка, и обязательно пустая канистра из-под бензина. Наполнять её нам не велит особый женский боженька — «ну у меня же там за-а-амшевые сапоги, пропахнут же».

Именно поэтому я не хотел заглядывать к Ирине в багажник, предполагая, что там нет ничего, что могло бы заинтересовать мое внимание.

Ага, сейчас!

Я только на одну секунду опускаю глаза, перед тем как захлопнуть багажник, и тут же чуть не давлюсь воздухом. Меньше всего я ожидал увидеть на дне багажника именно это…

Там лежит кляп. Обычный такой черный сексшоповский кляп. Шарик, обтянутый кожей, на кожаном же ремне со стальными кнопками. Рядом с расстегнутой подозрительно объемной сумкой.

У меня складывается одно такое нехилое подозрение, что Хмельницкая решила поиметь мой шаблон по максимуму. Не церемонясь.

Кляп? У неё? То есть она не только не старая дева с сорока котами, но еще и из этих? Из извращенок? Я ж не маленький. Я же знаю о существовании и фетишистов, и садистов с мазохистами, и прочих… Кому скучно трахаться классическим образом.

Хо-хо!

Я зачем-то оглядываюсь, будто кому-то есть дело до того, что конкретно меня заинтересовало. Нет, никого нет, никто не подглядывает, и Хмельницкая не выскакивает из кустов, чтобы упасть на колени и умолять меня не продолжать досмотр.

Я ныряю ладонью в сумку — пальцы касаются гладкой кожи, задевают тугую шнуровку.

Та-а-ак, и что это у нас в «черном ящике», уважаемые знатоки?

Корсет. Кожаный, и настолько проституционный корсет, что стоит мне только представить его на Хмельницкой — и возвращается, казалось, уже сгинувшая на сегодня безвозвратно эрекция.

Черт возьми, я много видел блядского бельишка, но вот такого как-то не случалось…

Я запускаю руку в сумку еще раз. Как в мешок Деда Мороза ныряю, ей богу.

Какие-то кожаные полоски, сцепленные узкими металлическими кольцами, кошачья маска, ошейник на толстом кожаном ремне…

На дне болтается еще что-то, что-то плотно упакованное в отдельные пакеты, но это уже меня занимает меньше. Все самое главное я уже увидел.

И рассматриваю это все богатство сейчас с огромным удовольствием.

Странное дело, у меня вроде не день рожденья сегодня. И до нового года полгода еще.

Значит, госпожа главный бухгалтер предпочитает пожестче? Чтобы выгуливали на поводке, стегали по голой заднице ремнем и затыкали её стервозный рот кляпом? Я представляю. Я очень хорошо это представляю!

Одна проблема — теперь я хочу увидеть это воочию. Ирину — вот в этом. Во всем. На четвереньках. Шикарная же картинка рисуется!

Впрочем, сожалеть мне не о чем — я еще все это увижу. С таким-то козырем, как её так тщательно оберегаемая тайна, в руках, я точно не упущу возможности загнать Хмельницкую в угол. Она не посмеет отказать мне снова!

Боже, я в тебя, конечно, не верю, но спасибо.

Лучшего подарка ты мне подарить просто не мог.

Ключи от машины ожидают меня в почтовом ящике.

Умница, Верещагин, осознал, что откупиться от угона тачки тебе будет дорого, а может и не получится вовсе. Особенно — если я кое-кого попрошу посодействовать. А я собиралась. Еще вчера созванивалась с кем нужно, мы договаривались о встрече сегодня.

Ну, что ж, не придется напрягать занятого человека на то, чтобы прижать к ногтю одного мудака.

Радуюсь возвращению я не долго.

Мое настроение портится, как только я нахожу моего мерина брошенным на самом краю домашней парковки. Прижатым к краю настолько плотно, что вообще непонятно, как выпарковываться, не распрощавшись с боковым зеркалом.

Залезать в машину мне приходится с правой стороны — я не хочу проскальзывать между двумя пыльными тачками, жалко костюм.