Чрезвычайное происшествие, по мнению главного врача, однозначно заслуживало внеочередного собрания коллектива. Коллектив считал иначе, особенно те, кто отработал в первую смену. У них собрание, начавшееся в два часа дня, съедало не рабочее время, как у второй смены, а личное. Да еще в пятницу, когда так и тянет поскорее забыть про работу.

Первая смена была представлена на собрании полностью, вторая — за исключением немногих, оставшихся «закрывать амбразуру» на приеме. Собрание собранием, а работа работой. Закрывать диспансер на время собрания никто не разрешит.

Сказать, что доктор Данилов явился на собрание не в лучшем расположении духа, — это еще ничего не сказать. Расположение духа было самое что ни на есть отвратительное. Сразу по нескольким причинам: довольно длительный приступ головной боли (что-то часто начала болеть голова после устройства на работу в диспансер!), срыв запланированной на четыре часа встречи со старым другом Полянским, нежелание слушать пафосные речи, перемежаемые поучениями, сознание совершенно пустой и никчемной траты времени.

Для того чтобы не помереть от тоски, Данилов прихватил на собрание из кабинета «профильный» журнал «Вопросы курортологии, физиотерапии и лечебной физической культуры». Не самое увлекательное чтение, но все же возможность отвлечься, да и не столь вызывающе выглядит чтение во время собрания медицинского журнала, как, например, детектива.

Полностью отвлечься не удалось. Читая статью, посвященную оценке эффективности средневолнового ультрафиолетового облучения больных псориазом, Данилов невольно, краем уха, слушал главного врача. Сказывалась выработанная еще в студенчестве привычка одновременно читать и слушать или слушать и писать что-то другое, не связанное с тем, что слышишь.

Смысл длинного выступления главного врача можно было свести к одной-единственной фразе: «Взятки брать нехорошо и опасно». Но какой уважающий себя руководитель откажется лишний раз подробно и пространно объяснить подчиненным, как им следует себя вести? Наверное, нет на свете таких руководителей. И как в такой речи можно не упомянуть собственные подвиги?

— Вот все вы вечно жалуетесь на то, что администрация, как вы выражаетесь, «повсюду сует свой нос». И не надо мне вот этих невинно-удивленных глаз, я знаю все, такая уж у меня должность! А как можно администрации не следить за тем, что происходит в диспансере? Вот стоило чуть ослабить внимание, как пожалуйста — открыли уголовное дело на Сорочинца…

Провинившийся доктор на собрании не присутствовал. Отпущенный под подписку о невыезде, он открыл в поликлинике по месту жительства больничный лист и засел дома, выходя из него только для явки к следователю. То же самое сделала и медсестра Дорохова.

— Может быть, кому-то наше рвение кажется чрезмерным, но на самом деле это не так! А потом — я же вас всех прекрасно знаю! — Марианна Филипповна погрозила подчиненным пальцем. — За вами глаз да глаз нужен. Вы же все только и думаете о том, как бы легких денег срубить! И совершенно не думаете о вашей собственной же безопасности, как и о репутации нашего диспансера! Даже слушать меня не хотите! Кто-то не приходит на собрания, а кто-то перепутал наш конференц-зал с библиотекой!

Данилов оторвался от чтения и встретился взглядами с главным врачом.

«Проклятая привычка читать во время собраний, — обреченно подумал он, предвкушая публичную выволочку. — Нет, давно надо было научиться спать с открытыми глазами. Вон, доктор Бондарь на „Скорой“, говорят, вызова умудрялся обслуживать, так и не просыпаясь…»

— Владимир Александрович, вам неинтересно то, что я говорю? — «взяла разгон» главный врач.

Врать не хотелось, поэтому Данилов предпочел промолчать.

— Почему вы позволяете себе читать, когда говорит главный врач?

— Извините, — выдавил из себя Данилов, надеясь, что главный врач удовлетворится и оставит его в покое, но не тут-то было.

— Вы, наверное, считаете себя самым умным? — В голосе Марианны Филипповны зазвучало откровенное ехидство. — Настолько умным, что можно и тем, что говорит главный врач, пренебречь, все равно она ничего умного не скажет? Что вы молчите? Ответить нечего?

Внутри Данилова словно распрямилась некая, очень долго сжимаемая пружина. Он встал и ответил, раз уж попросили. Вернее, вежливо поинтересовался:

— Скажите, пожалуйста, Марианна Филипповна, известно ли вам, на каком автомобиле приезжал на работу доктор Сорочинец?

— Насколько мне известно, у него был большой черный «Лексус», — не задумываясь, ответила главный врач. — Но какое это имеет отношение к вам?

— Да, если точнее, то он ездил на трехсотпятидесятом «Лексусе», — продолжил Данилов, пропуская последний вопрос главного врача мимо ушей. — Я его машины не видел, но мне о ней рассказали. Причем сразу несколько человек, а не один. В том ключе, что доигрался, мол, Сорочинец, теперь придется ему свой «Лексус» продавать, чтобы откупиться.

— Если вам нечего сказать по существу, то садитесь и разрешите мне…

— Это как раз по существу, Марианна Филипповна, — заверил Данилов. — Вы столько говорите о том, как администрация следит за порядком в диспансере, за тем, чтобы никто из сотрудников не нарушал бы закон, ваши «санитарные» обходы похожи на обыски, но при всем том вы не замечаете того, что один из врачей разъезжает на машине, для покупки которой ему десять лет надо копить зарплату! Всю, до копеечки. Ни есть, ни пить и за квартиру не платить. Как-то странно, вы не находите? Вот теперь у меня все.

Данилов сел на свое место.

— Зато у меня не все! — Марианна Филипповна налилась багрянцем и поджала губы. — Это что за намеки вы себе позволяете, а?! Вы хотите сказать, что мы не видим дальше своего носа или еще что похуже?! К чему вы вспомнили про машину Сорочинца?!

— К слову, — не вставая, ответил Данилов.

— Откуда вы можете знать, как он купил свой «Лексус»?! Почему вы беретесь судить о людях по тому, на какой машине они ездят?!

Пришлось снова встать и внести ясность:

— Я не берусь судить о людях по марке их автомобиля, я просто удивляюсь тому, как вы, тратя столько сил на поддержание порядка в ва… нашем диспансере, не замечаете кое-каких очевидных фактов, сильно бросающихся в глаза. Вот это я хотел сказать, Марианна Филипповна. Я никого не призываю к контролю чужих расходов и доходов, но, согласитесь, очень странно вяжутся между собой заявления о том, что вы все знаете, очень тщательный контроль санэпидрежима, который я испытал, можно сказать, на своей шкуре, и игнорирование столь интересных обстоятельств, как «Лексус» у рядового врача кожвендиспансера.

— Может, он взял его в кредит? — предположила главный врач. — А вы…

— Вы снова меня не поняли, Марианна Филипповна, — перебил Данилов. — Я не о том, на какие деньги наш коллега купил свой «Лексус». Я о том, что сказав «а», надо говорить и «б» или не говорить вообще ничего.

Дискуссия проходила при полном, абсолютном молчании остальных сотрудников диспансера. Даже представители администрации воздержались от негодующих замечаний. Все сидели и слушали, никак не выказывая своего отношения к происходящему, переводя глаза с главного врача на Данилова и обратно.