Денис устало отвел глаза и вновь посмотрел на мертвогоохранника.

– А ведь я чудом остался жив… Если бы я с тобой непознакомился, то уже бы покоился на дне этой ванны…

– А я здесь при чем? – И только теперь, спустянесколько долгих минут, я испытала настоящий страх, страх, который приходит кнам сразу, как только мы чувствуем запах смерти. Правда, ко мне он пришел снебольшим опозданием, от которого мое тело забилось в нервных конвульсиях, а налбу выступил холодный пот.

– Если бы я не нырнул для того, чтобы схватить тебя заногу, меня бы убили… Бог мой, но ведь ничего не предвещало беды…

– Мне страшно, – жалобно застонала я и,перевалившись через бортик ванны, вылезла на кафельный пол.

А дальше последовала жуткая, прямо-таки чудовищная паника.Люди кинулись к своим лежакам, похватали полотенца и, издавая громкие вопли,наперегонки побежали в сторону раздевалок, распихивая друг друга локтями. Вбассейне и баре стало пусто буквально за считанные секунды. И только ничего незнающая публика, выходившая из парной, недоуменно пожимала плечами и не моглапонять, что случилось. Денис вытащил из ванны своего охранника и, подхватив егона руки, пошел в сторону офиса администрации клуба.

Когда мы седели в офисе и давали показания понаехавшеймилиции, я чувствовала себя ужасно разбитой и неимоверно подавленной. В тотмомент, когда Денис потянулся за трубкой, я всмотрелась в его лицо и подумала отом, что оно постарело на несколько лет буквально за одно мгновение. Оно словноокаменело, вздрогнуло, напряглось, и на нем появились довольно глубокиеморщины, на которые я не обращала внимание раньше. Я смотрела то наследователя, то на Дениса, который и в самом деле остался жив только посчастливой случайности, которую он так упорно связывал со мной.

Они были такие разные… Следователь, разминавший дешевуюсигарету, и Денис, нервно куривший безумно дорогую трубку. В глазах следователячиталось чисто профессиональное любопытство, лишенное всякого сострадания исочувствия. Когда следователь взял чистый бланк протокола и переключился на моюперсону, я глубоко вдохнула и нервно застучала пальцами по столу.

– Ваше имя, фамилия… Место работы… – словно в туманедоносилось до моих ушей.

Место работы… Мне бы совсем не хотелось, чтобы Денис знал омоем месте работы. Это никак не входило в мои планы. Никаким боком. Можно,конечно, соврать, но следователю не составит никакого труда проверить моислова.

– Место работы… Вы что, не работаете? – никак несдавался настырный следователь.

– Работаю.

– Где?

– Я занимаюсь бикини-дизайном.

– Говорите конкретно. Место работы и должность.

Что я, по-вашему, должен в протокол записывать?! Какой ещебикини-дизайн?!

– Я работаю в салоне интимных причесок, – немноговызывающе сказала я.

– Где?!

– В салоне интимных причесок.

– Так и писать?

– Так и писать.

– Он, что, прямо так и называется?!

– Так и называется. – Я чуть было не взорвалась,но все же собрала остатки самообладания.

– Кем?

– Модельером.

Денис моментально затушил трубку и бросил в мою сторонуподозрительный взгляд. Я сделала вид, что ничего не заметила, и закинула ногуна ногу.

– Платят хорошо, наверно, в этом салоне, если вы такойдорогой клуб посещаете? – с особой издевкой спросил уже порядкомподнадоевший следователь.

– Сколько платят – все мое. Я сама никогда чужие деньгине считаю и вам не советую.

– Это я так, из любопытства спросил…

– Вы бы свое любопытство утолили в другом месте, когданаходитесь не при исполнении. А тут задавайте вопросы по существу, – резкоперебила я следователя и подумала о том, что Светка сделала бы на моем месте тоже самое.

– Вопрос по существу. Вы член клуба?

– Нет. Я пришла по гостевой. Чтобы стать членом клуба,нужно сначала с ним ознакомиться.

Следователь слегка поправил очки и пристально посмотрел мнев глаза. Видимо, правду говорят, что любое общение с ментами вызывает довольностранный и крайне неприятный осадок. Светка всегда говорила мне о том, что отних желательно держаться подальше, потому что, что бы ты ни делала, что бы ниговорила, что бы ни доказывала, это никогда не пойдет тебе на пользу и всегдаобернется против тебя.

– Боже мой, и чего только сейчас в Москве неразвелось, – кряхтел следователь, заполняя протокол. – Это же умунепостижимо. Даже салон интимных стрижек открылся. Дурят нашего брата какхотят. Ладно на голове, ну а там-то что можно делать?!

– Прическу, – как можно более хладнокровноответила я.

– А что там чесать-то?! Мудя, что ли?! – противнозаржал следователь.

– И мудя тоже…

– Ну дожили! Уже там наводить марафет начали…

Ни стыда ни совести.

– У любого цивилизованного человека там всегда должен бытьмарафет.

– Да я до седых волос дожил и никогда свое хозяйствонапоказ не выставлял! Мы без этого обходились и ничего, нормально.

– Очень жаль, – не переставала ехидничатья, – За своим хозяйством нужно следить в первую очередь. – Но нестоит делать из него культ.

– Ну это зависит от того, насколько трепетно вы к немуотноситесь.

– Что, и мужики приходят тоже?!

– Приходят, и очень много.

– Педики, что ли?!

– Не интересовалась. Наш салон посещают люди самыхразличных ориентации.

– Что, и я могу прийти? И ты меня там причешешь?

Глаза следователя сузились донельзя и наполнились такойпохотью, что мне захотелось встать и отвесить ему капитальную пощечину.

– Во-первых, я с вами на ты не переходила. Во-вторых,посещение такого салона довольно дорогое удовольствие. Боюсь, что у вас простоне хватит денег. Если у вас не ухожена голова, то вы вряд ли будете ухаживатьза тем, что пониже. В третьих, моя работа ничем не отличается от вашей. Каждыйиз нас делает свое дело. И в четвертых, я уже предупреждала, чтобы вы задаваливопросы только по существу. Я пришла сюда не за жизнь с вами толковать, а длятого, чтобы дать определенные показания. И поскорее – у меня нет времени.