– А я уже записываю, – улыбнулся Спарго. – Каждое слово. Вот здесь, в голове.

Мистер Крайдер засмеялся и потер руки.

– Вот как! – воскликнул он. – В мое время журналисты при каждой возможности доставали блокнот и карандаш. Но вы, современные репортеры…

– Да-да, конечно, – перебил Спарго. – Так что насчет информации?

– Вчера днем в мой магазин зашел человек, по описанию похожий на мистера Марбери. Он…

– В каком часу это было? Точное время, если можно.

– Ровно в два, если верить часам на Сент-Клеменс-Дейнс, – ответил филателист. – Могу поклясться на Библии. Он выглядел так, как вы его описали: одежда, внешность… Поэтому я сразу узнал его в газете. При нем был маленький чемоданчик.

– Что за чемоданчик?

– Довольно необычный, старомодный и потертый с виду, скорее даже не чемоданчик, а сундучок. Размером с квадратный фут, в наши дни таких уже не делают. Как я уже говорил, он был сильно обтрепан, и это сразу привлекло мое внимание. Человек поставил его на прилавок и спросил: «Вы занимаетесь редкими марками?» – «Да», – ответил я. «Я хочу вам кое-что показать, – продолжил он, открыв сундучок. – Вот…»

– Минутку, – вмешался журналист, – а где он взял ключ от сундучка?

– Из общей связки, которая висела у него на разъемном кольце. Он достал ее из левого кармана брюк. Не сомневайтесь, я все замечаю, молодой человек! Итак, посетитель открыл сундучок. В нем было полно бумаг – по крайней мере, сверху лежали какие-то документы, перевязанные красной тесьмой. Чтобы вы убедились, как внимательно я отношусь к деталям, добавлю, что бумаги пожелтели от времени, а тесьма выцвела так, что стала бледно-розовой.

– Превосходно, – пробормотал Спарго. – Продолжайте, сэр.

– Он сунул руку в бумаги и вытащил конверт. А затем извлек из конверта очень редкий и ценный набор колониальных марок – самого первого выпуска. «Я только что приехал из Австралии, – объяснил человек. – Мой друг попросил меня продать марки в Лондоне, и, проходя по улице, я заметил вывеску вашего магазина. Сколько вы дадите за эти марки?»

– Деловой подход, – усмехнулся Спарго.

– Да, я сразу понял, что он не любит ходить вокруг да около, – согласился мистер Крайдер. – Насчет марок у меня не было никаких сомнений, как и насчет их стоимости. Но мне пришлось объяснить, что сегодня я закрываю магазин и не собираюсь заключать новых сделок, поэтому ничем не могу ему помочь. «Хорошо, – сказал он, – но ведь вы не единственный филателист в Лондоне? Можете мне порекомендовать какую-нибудь хорошую фирму?» – «Я могу порекомендовать целую дюжину фирм, – ответил я. – Но лучше сделаем по-другому. Я назову вам имя и адрес частного коллекционера, он с удовольствием приобретет у вас набор и даст за него хорошую цену». – «Запишите их, пожалуйста, – сказал он, – и спасибо за помощь». Потом я дал ему небольшой совет насчет цены, какую следует запросить, и записал имя и адрес того человека, о котором говорил.

– И кто же это? – спросил Спарго.

– Мистер Николас Кардлтон, Миддл-Темпл, дом Пилкокса, квартира 2. Мистер Кардлтон – один из самых известных и уважаемых филателистов в Европе. И я знал, что у него нет данного набора.

– Я знаком с мистером Кардлтоном, – заметил Спарго. – Марбери нашли мертвым в двух шагах от его квартиры.

– Вот именно! – подхватил мистер Крайдер. – Поэтому я сразу решил, что когда его убили и ограбили, он направлялся к мистеру Кардлтону.

Спарго озадаченно посмотрел на хозяина лавки:

– Вы думаете, он направлялся к пожилому джентльмену, чтобы продать ему марки… после полуночи? Сомневаюсь!

– Возможно. – Мистер Крайдер пожал плечами. – Вы мыслите и спорите по-современному и, конечно, лучше знаете, что и как. Но… как вы объясните, что я дал ему адрес мистера Кардлтона, а через несколько час его тело нашли буквально на пороге его дома?

– Никак не объясняю. Я просто стараюсь выяснить правду.

Мистер Крайдер оставил его слова без комментариев. Некоторое время он молча разглядывал своего посетителя, словно обдумывая что-то, затем покачал головой и предложил гостю сигарету. Спарго выкурил ее, а потом проговорил:

– То, что вы мне рассказали, мистер Крайдер, весьма ценно, и я очень признателен вам. Позвольте задать вам несколько вопросов?

– Хоть тысячу, – улыбнулся тот.

– Марбери упоминал, что собирается пойти к Кардлтону?

– Да. Говорил, что сделает это сегодня же.

– Вы сообщили мистеру Кардлтону то же самое, что и мне?

– Да. Всего час назад, когда возвращался сюда из редакции вашей газеты. Я встретил его на Флит-стрит и все ему рассказал.

– Марбери к нему заходил?

– Нет! Он понятия не имеет, кто он такой. Точнее, не имел до тех пор, пока не услышал об убийстве. Он сказал, что вместе со своим другом мистером Элфиком, еще одним филателистом, ходил посмотреть на тело. Им пришло в голову, что это может быть кто-то из старых знакомых, но они его не опознали.

– Я в курсе, – отозвался Спарго. – Видел их обоих в морге. Еще вопрос. Марбери, уходя от вас, убрал марки в свой чемоданчик?

– Нет. Он положил их в правый нагрудный карман, запер свой сундучок и ушел, взяв его в левую руку.

Спарго возвращался по Флит-стрит, не замечая ничего вокруг. Он что-то бормотал себе под нос и продолжал говорить сам с собой до тех пор, пока не оказался в своем рабочем кабинете. Это была одна и та же короткая фраза, которую он повторял снова и снова: «Шесть часов, шесть часов, шесть часов! Эти чертовы шесть часов!»

На следующее утро «Наблюдатель» вышел с новой статьей, подробно освещавшей ход расследования по делу Марбери. На четвертой полосе во всю страницу жирными черными буквами было напечатано:

«Кто видел Джона Марбери в день его убийства?»

Насколько оптимистично был настроен Спарго и действительно ли он верил в то, что добудет информацию таким необычным способом, – тайна, которую он предпочел оставить при себе. Разумеется, тысячи людей могли видеть Марбери в тот день, но кто из этих многочисленных свидетелей запомнил его? У четы Уолтерс имелись для этого веские причины, у Крайдера тоже, и у Майерста, и у Уильяма Уэбстера. Но зачем это было делать остальным? Получалось так, что между четвертью четвертого, когда покойный вышел из «Лондонской и международной компании», и четвертью десятого, когда он сел рядом с Уэбстером в холле палаты общин, мистера Марбери не заметила ни одна живая душа, – если не считать мистера Фиски, шляпника, который смутно запомнил человека, купившего у него кепи модного фасона. По крайней мере, к полудню в редакции не появилось никого, кто сохранил бы о нем хоть какое-то воспоминание. Было очевидно, что после Майерста Марбери направился на запад (его визит к Фиски), а затем повернул на юго-запад (его появление в Вестминстере). Но где еще он побывал за это время? Что делал? С кем общался? На данные вопросы у Спарго не было ответов.