— Тогда спрашивайте по делу! Зачем копаться в личных отношениях?

— А вот это уже решать мне. Вы знаете, сколько преступлений замешано на личных отношениях? Подавляющее большинство. Итак, я конкретизирую вопрос. Состояли ли вы в любовной связи с Людмилой Вербицкой?

— Нет… Между нами были чисто деловые отношения.

— Однако ее муж утверждает, что вы засматривались на Людмилу. — Петровская облокотилась о стол, стараясь заглянуть в глаза Шувалову. — Более того, вы соблазнили ее.

— Это сказал Борис?

— Опять вы перебиваете меня вопросом! Так не пойдет. Отвечайте четко! Была у вас интимная связь с Вербицкой? Да или нет?

— Да, — выдавил Шувалов. — Два года назад. Один раз.

Петровская вновь зашагала по кабинету. Ответ ее явно удовлетворил.

— Пусть будет по-вашему: один раз. В отношениях мужчины с женщиной разница между «никогда» и «один раз» — бесконечна, а между один и два — почти никакой. Итак, вы были любовником Людмилы Вербицкой.

— Это случилось давно, а после…

— Она вас отвергала!

— Да поймите же…

— И вы затаили ревность!

— Ничего подобного…

— А какие у вас отношения с вашей женой? — неожиданно повернулась Петровская.

— Вы что расследуете: мою личную жизнь или гибель Вербицкой?! — сорвался на крик Антон.

На лице следователя мелькнула улыбка победителя. Она села за стол и раскрыла бумаги.

— Судя по болезненной реакции, можно записать, что отношения с женой у подозреваемого далеки от идеальных.

— В чем вы меня подозреваете? — не вытерпел Антон. — Людмила утонула. Есть свидетели.

— Какие? Врачу «скорой» ее удалось откачать. Он заявил, что Вербицкая дышала, — не отрываясь от бумаг, говорила Петровская.

— Это была видимость жизни. Она уже была за гранью!

— Оставьте ваши домыслы. Факты говорят о том, что вы силой завладели больной женщиной, привезли ее сюда, в институт, и распилили череп. В результате чего Людмила Вербицкая скончалась.

— Послушайте, любой толковый патологоанатом установит причину смерти.

— Несомненно. Поэтому вы еще на свободе. Я жду соответствующего заключения, а потом потребую вашего ареста.

Шувалов горестно покачал головой. Петровская безо всякого сочувствия наблюдала за ним.

— Не знаю, что вами двигало. Возможно, лишь добрые намерения, но поверьте моему опыту, Антон Викторович, вы серьезно влипли. Самоуправство в машине «скорой помощи» — раз! Непонятная дырка в черепе — два! И в результате — мертвое тело!

— Если не верите мне, спросите…

— Спросила! Руководство от вас открещивается, а коллеги утверждают, что их заставили участвовать в этом безобразии. Ведь так?

Антон помнил о данном обещании и, уткнувшись в сжатые кулаки, подтвердил:

— Это только моя вина.

— Ну, вот. Я уж не говорю про Вербицкого. Потерпевший полыхает праведным гневом. И я его прекрасно понимаю, а вот вас…

Шувалов почувствовал, как вокруг него уплотняется воздух, словно сжимается невидимое кольцо. Если Борис Вербицкий с его умением говорить, займет непримиримую позицию, Антону трудно будет оправдаться. В противовес его научным аргументам Борис выдвинет свои. У Вербицкого талант поднимать мутные волны вокруг зернышка истины. А обвинению проще встать на сторону потерпевшего. Так было всегда.

— Что же мне делать? — вырвалось у Антона.

— Сушить сухари! — холодно рассмеялась Петровская, демонстрируя великолепные зубы.

Лишь во второй половине дня шестидесятилетний профессор Леонтьев справился с накатившим стрессом. Ключевые решения были приняты, министерство проинформировано о происшествии в нужном свете, а вся ответственность за вопиющее самоуправство возложена на бывшего сотрудника Антона Шувалова.

— Вызови ко мне Вербицкого, — спокойным тоном попросил Леонтьев ассистентку.

Когда сотрудник с траурным выражением лица вошел в директорский кабинет, Юрий Михайлович, не чуждый красивым жестам, размашисто подписал лежавшую перед ним бумагу и протянул листок Борису.

— Принимай Семерку, Борис Валентинович.

Вербицкий внимательно изучал текст.

— С сегодняшнего дня ты назначен исполняющим обязанности заведующего лаборатории номер семь, — пояснил директор. — Я подписал приказ.

— А Шувалов? — поднял ожившие глаза Вербицкий.

— Он отстранен. Точнее, уволен. — Леонтьев сжал губы и с досадой махнул кулаком. — Хоть бы извинился, подлец, попытался оправдаться, я ведь столько для него сделал. Так нет, полез на рожон. Он, видишь ли, прав — и всё тут!

— Шувалов всегда такой.

— Знаю! — раздраженно оборвал директор.

Еще он прекрасно знал, что выдающихся ученых с покладистым характером не бывает. Каждый из них подобен необработанному алмазу и переламывает входящие лучи всяк по-своему. Чтобы огранить такого, надо самому быть бриллиантом чистой воды. Это из заурядных научных пахарей, как из стекляшек, можно мастерить блестящие ровные бусы. Бусинка к бусинке на одной ниточке на шее хозяина. Куда голова повернется, там и дзинькают дешевые стекляшки. Только звон их и блеск плохо слышен и тускл. Иное дело крупный алмаз. Такой годами обрабатывать надо, а потом еще впихнуть в достойную оправу.

Леонтьев исподлобья взглянул на Вербицкого. Былая скорбь на лице новоиспеченного завлаба уступила место нервному возбуждению.

— Ты можешь, поехать домой, Борис. Мы понимаем твое состояние.

Вербицкий потупился и затряс головой.

— Ей уже не поможешь. Когда я здесь, в коллективе, мне легче. Работа — лучшее лекарство, вы же знаете.

— Да, разумеется. — Уставший взгляд бесцельно скользил по столу. Леонтьева не покидало чувство, что в сегодняшней суматохе он упустил нечто важное.

— Юрий Михайлович, господин Сатори на проводе, — прервала раздумья директора ассистентка.

— Соединяй, — вздохнув полной грудью, решил Леонтьев.

— Здравствуйте, уважаемый Леонтьев-сан, — щебетал японец. — Я хотеть обсудить нейропротез для моего заказчика. Теория доктора Шувалова и наша технология позволяет его сделать. Господин Танака готов много финансировать. Мне надо официальный встреча с доктор Шувалов.

— Почему вы все время говорите только о Шувалове? У нас есть и другие специалисты.

— О! Другие специалисты есть и у нас в Японии. А доктора Шувалова нет. Он один такой.

— Минуточку. — Леонтьев поднял тяжелый взгляд на Вербицкого, прикрыл рукой трубку и тихо спросил: — Помнишь доклад Шувалова на последней конференции?