Долмуши, долмуши, долмуши. Вон целый рой этих микроавтобусов, которые жмутся друг к другу, словно набожные женщины, но они слишком далеко от остановки, и, даже если ей удалось бы сесть на одно из этих маршрутных такси, ему придется нестись со скоростью света, чтобы вовремя добраться до места. А то и быстрее. Даже пророку на Бураке[32]не удалось бы успеть в офис «Генчлер» на собеседование. Лейла воет, в отчаянии простирая над головой руки, прямо посреди пробки на проспекте Иненю. Напоминание на цептепе звучит, усиливая ощущение провала. Опоздала. Все кончено. Даже звонить смысла нет. В Стамбуле слишком много таких, как она.

— Но я справилась бы с этой работой! — орет она на всю улицу. — Я справилась бы с легкостью!

Ее тошнит, тошнит от внезапно глупого костюма и туфель, от дешевой сумки-подделки. Ей нужна эта работа, нужны деньги, она не хочет возвращаться в квартиру с видом на взлетную полосу, но больше всего ей не хочется видеть, как солнце отражается от бесконечных километров пластиковых крыш над полями и садами Демре, и вдыхать надоедливый и дурманящий запах томатов. Лейла практически готова разрыдаться посреди транспортного затора на проспекте Иненю. Нет уж. Нельзя, чтобы ее видели такой. Домой. Завтра оправишься, принарядишься, поедешь туда снова и продемонстрируешь им, насколько ты хороша. А сегодня можешь рвать и метать, плакать и пинать предметы вокруг себя там, где тебя никто не увидит. Ну почему террорист-смертник решил отправиться на тот свет именно сегодня? Это так эгоистично, как и любое самоубийство в принципе.

Лейла почти добирается до площади Адема Деде, когда звонит цептеп. Это тетушка Кевсер. Последний человек, с кем она хочет сейчас говорить. Палец зависает над кнопкой «отклонить вызов». Нет, нельзя. Ты всегда на связи. Эту мантру вбили ей в голову в бизнес-школе.

— Что-то ты долго, — как всегда, разговаривая с Лейлой, тетя напоминает школьную учительницу.

— Ну, я просто была занята кое-чем…

— Занята? — Считается, что желаниями Лейлы вполне можно пренебречь. Женщины от всего отказываются ради семьи, так было принято в Демре, так принято и в Стамбуле.

— Да нет, ничего особенного.

— Хорошо. Напомни мне, какую специальность ты получила.

Ты же отлично знаешь, какую специальность я получила, думает Лейла. Я не вижу этого, но наверняка за твоей спиной двоюродная бабушка Сезен руководит разговором со своего кресла.

— Маркетинг.

— Это включает в себя привлечение инвестиций и поиски инвесторов?

— Да.

— Хмм.

Говори уже, тупая старая ворона.

Тетя Кевсер продолжает:

— Ты знакома с Яшаром Джейланом?

— А кто это?

— Твой троюродный брат. Умный мальчик. Университет закончил.

Ага, давай, тверди об этом постоянно, бесплодная старая дева, я-то только в колледже отучилась.

— Он тут затеял какой-то новый бизнес-проект в районе Фенербахче с парнем, с которым учится в докторантуре. Понятия не имею, что там конкретно, какие-то новые технологии. Короче, они очень умные и сообразительные парни, но теоретики. Яшар хочет расширяться, но не знает, как найти людей с деньгами. Ему нужен кто-то, кто привлек бы инвесторов.

Ага, я так и знала.

— И когда ему нужен этот кто-то?

— Прямо сейчас. Но ты вроде сказала, что чем-то занята, поэтому я не знаю…

— А деньги у него есть? — Это всегда проблема, когда работаешь с родственниками.

— Он тебе заплатит. Ну так что, берешься?

— Берусь. Дай мне его номер.

Лицо тетушки Кевсер исчезает, появляется номер цептепа. Лейла быстро сохраняет его. Слава Всевышнему! Иногда семья — твой друг. Она практически перепрыгивает через последние ступеньки, ведущие к площади. От отчаяния до ликования за семь ступеней. Фенербахче. Новый бизнес-проект. Новые технологии. Свежеиспеченные выпускники университета. Это означает только одно. Речь пойдет о том, что построит будущее и изменит мир, о том, что может принести настоящую славу.

О нанотехнологиях.

Чужой робот, словно неуклюжий паук, прячется за буквами вывески «Коммерцбанка». Джан наблюдает за ним из укрытия в тени вывески «Альянс Страхования». Этот уродливый квадратный агрегат желтого цвета или «Сюйси», или сделан на заказ компанией «Дженерал Роботикс», серийный номер заклеен скотчем. Если бы это было контрольное устройство, то у него имелись бы специальные предупредительные знаки и мигалки. Джан Дурукан разбирается в роботах так, как другие дети разбираются в машинках, футболе или китайских комиксах. Бот промышленного производства и глазом бы не моргнул, даже если бы наступил конец света. Но что еще это могло бы быть? Во время странствий по крышам над районом Эскикей Джану доводилось встречать фотолеты: механизмы, которые молодые художники отправляли в путешествие длиной в месяц, чтобы сделать случайные и спонтанные фотографии. Эти штуки зависают, фотографируют и гордо летят дальше. Еще над крышами ему встречались неофициальные боты газетчиков: тайные системы слежения, которые журналисты и фотографы используют, чтобы получить какие-то данные помимо тех, что публикуют в пресс-релизах. Эти роботы-привидения сжигают собственную память до состояния пепла, если их обнаружат госслужбы. Спорная версия. Если это такой агрегат, фотограф блестяще рассчитал время. Слишком уж блестяще. Да, бывают еще так называемые «темнолеты», о которых так любят перешептываться на явочных квартирах. Эти механизмы невидимы для полицейских роботов, слежка за слежкой. Но если эта громыхающая глыба желтого пластика и есть легендарный «темнолет», то он слишком уж замаскировался. И зачем тогда прятать серийный номер? Нет, все не то. Вот уж загадка так загадка. Обезьяна Джана подползает поближе, осторожно перебирая лапами, цепкий хвост то обвивается вокруг чего-то, то снова разворачивается, и все ради того, чтобы рассмотреть получше, но остаться незамеченным. Загадочный робот сканирует свидетелей взрыва за полицейским кордоном. Его фасеточные линзы разворачиваются и двигаются от одного выжившего к другому, находя новый фокус. Щелк! Ж-ж-ж! Щелк! Ж-ж-ж! Женщина, лицо которой покрыто брызгами крови, словно веснушками. Дрожащие дети в синих формах со школьными рюкзаками такого размера, что они могли бы спрятаться внутри. Обалдевший бизнесмен, сжимающий в руках свой портфель. Какой-то парень отделяется от основной группы и уходит потихоньку, пробираясь между машин скорой помощи, явно не желая быть замеченным. Джан видит, как Крысиная Морда, тот самый парень из текке, медленно движется, смешиваясь с толпой за пределами полицейского ограждения с грозной надписью «За ограждение не входить». Джан всматривается так пристально и так сильно задерживает дыхание от волнения, что чуть было не упускает из виду момент, когда робот-ниндзя медленно и плавно, без резких движений, чтобы не привлечь внимание полицейских роботов, снимается со своего насеста и ползет вверх по крыше здания «Коммерцбанка». Джан видит, как желтая вспышка скрывается за перилами. Разочарованно присвистнув, Джан тоже направляет Обезьяну на крышу здания банка. Ага, загадочный шпион перебирается по крышам вдоль проспекта Неджатибей. Джан следует за ним, медленно, крадучись. Глаза мальчика расширились, язык прилип к нёбу, а сердце громко стучит от волнения. Это загадка. Это приключение. То, чего хочется каждому мальчишке и его роботу.