— В нашем бизнесе то и дело кто-то хвастается, что видел Медового кадавра, — говорит Айше. Она отчетливо слышит собственное дыхание. — Однако я уверена, что Медовые кадавры — больше, чем просто легенды, но мой опыт показывает, что они встречались исключительно в Средневековье.

Внезапно в здравомыслии разверзлась пустота, и теперь Айше качалась на грани. Персидские миниатюры, изображающие Савскую царицу и пророка, которые висели на стенах, закружились, не меняя положения. Это было эхо эпохи чудес в третьей декаде XXI века. Но если и есть место, где Медовый кадавр мог выйти из магического времени, где фантастическое и земное запросто соприкасаются, где джинны касаются носком почвы, то это определенно Стамбул.

— Ох, нет, нет, — сказал Акгюн.

В отдельном кабинете Айше может хорошенько рассмотреть своего гостя. Наноткань костюма закупорилась из-за прохлады кондиционера и блестела, как дамасская сталь. Часы дорогой марки, изысканный маникюр от кончиков ногтей и до запонок для манжет. Гладко выбрит, как положено бизнесмену, но что-то не так с его запахом. Он пользуется лосьоном после бритья «Арслан». Даже такой записной фанат Джимбома, как Аднан, никогда не наносит лосьон, который создали для бомбардира «Галатасарая».

— Люди всецело доверяют свидетельству Ли Шичжэня.[39]Есть веские доказательства, что Медового кадавра в 1912 году продали в Ташкенте одному из китайских врачей.

— Да, но это далековато от Медового кадавра XVIII века из Александриетты.

— Вы правы в своем скептицизме. Вот почему я принес источник.

Внутри папки из углеродного волокна оказалась еще одна, из мягкой кожи медового оттенка. Айше не удивилась бы, если бы это оказалась человеческая кожа. На ней маленькая татуировка в форме тюльпана. Сканеры подсказывают ей, что эта отметка из трассирующих молекул. Внутри толстый бумажный конверт, запечатанный воском, в котором находится сам фолиант в кожаном переплете с орнаментальной позолоченной розеткой на обложке.

— Можно?

Акгюн передает книгу через стол. Она ложится возле конверта с наличкой. Айше наклоняет лампу, чтобы изучить переплет. Строчка кажется подлинной, крепкая льняная нитка, эквивалент современных переплетных лент. Пыль сыплется оттуда, откуда нужно, кожа пахнет, как старая, и она помята, где положено, словно лицо, на которое наложил морщины опыт. Она поскрипывает, когда Айше открывает книгу. Внутри завитки аккуратного почерка сумбули,[40]выведенные рукой парня, записавшего по памяти Священный Коран, протоколируя мысли Всевышнего, которые скапливались в его памяти, будто вода, бьющая ключом из источника.

«Вересковый мед с высокогорья варварского королевства Шотландии, которое охватывает самую северную часть острова Британии. Вереск — это небольшой ползучий кустарник с гибкими ветвями и маленькими листьями, похожий на чабрец. Обычно растет на склонах холмов и в горах, столь характерных для этого края. В высокогорьях Шотландии практически отсутствуют деревья из-за близости к полюсу, суровой погоды, влажной, мрачной и пасмурной, и обилия болот».

— Ну что?

— На первый взгляд кажется подлинной, но мы — мировая столица подделок. Для пущей уверенности мне нужно провести молекулярный анализ, — говорит Айше.

В маленькой комнатке стоит кедровый запах старой книги, которую открыли свету. Аромат — это джинн воспоминаний, когда все времена сливаются воедино. Разглядывая книгу и сканируя каллиграфию, Айше в то же время оказывается в дедушкиной книжной лавке в Сиркедиже, состоящей из нескольких смежных комнат (такое впечатление, что они в разных городах, в разных эпохах и разных вселенных), книги становятся все старше и темнее по мере того, как вы продвигаетесь, эдакая геология слов. В девятилетием возрасте Айше закрыла бы глаза и брела бы через этот заповедник, ведомая резкими пряными кетонами и эфирами современной целлюлозы и бумажных обложек альбомного формата, через качающиеся башни продающихся со скидкой твердых переплетов и блестящих маслянистых альбомов к мускусным и пикантным антикварным томикам на осевших полках; многие из них написаны непонятными буквами, которые она даже прочесть правильно не может. Но это неважно, Айше просто странствовала бы часами, словно завороженная, вдоль строк арабской скорописи. Часто ей достаточно бывало просто стоять, крепко закрыв глаза, под маленькими лампами из мечетей с низковольтными лампами и вдыхать запах истории, феромоны мертвых.

— Но тогда придется взять небольшой образец.

Шок Акгюна неподдельный. Айше думает, что перед ней человек, разбирающийся и любящий книги. Он не может одобрить никакого насилия по отношению к книгам. Он вернул бы книги в бумажных обложках вовремя, без трещин на корешках и без загнутых уголков. Но он не знает, что с новыми чипами наноанализа отщипывают всего несколько волокон бумаги, несколько молекул чернил. И то, что он этого не знает, тоже подозрительно. На смену всплеску адреналина всегда приходит ясность суждений. Медовый кадавр, кровь закипает, а мозг загорается даже просто от возможности того, что это правда. Но ее сомнения не так легко изгнать, как и джинна из дома. Почему из всего множества лавок, продавцов и антикваров Стамбула он выбрал именно эту лавку и меня? Мир прост, но не чист. А этот парень в правильном костюме и с неправильным лосьоном после бритья кажется слишком чистеньким. Айше Эркоч закрывает книгу и отодвигает от себя конверт, набитый купюрами по пятьсот евро.

— Вы меня искушаете, но я не могу принять эти комиссионные.

— Можно поинтересоваться, почему?

— Вот вы говорите, что я могу достать всякие редкие предметы, а все потому, что я выстроила сеть дилеров, антикваров и экспертов. Выстроила, благодаря непосредственному общению, и ревностно охраняю. Это очень мелкий бизнес. Все друг друга знают, и слухи разносятся, словно пожар. Репутация — вопрос жизни и смерти. Когда узнали, что Юнал-бей распространяет казахские подделки под видом миниатюр эпохи Тимуридов, он сбежал, а через две недели от стыда пробил на машине ограждение Босфорского моста. Может быть, вы слышали об этом в новостях? Я знаю своих поставщиков и агентов и знаю своих клиентов, многие из них очень состоятельные и влиятельные люди, но все делается по личной рекомендации. Я не сомневаюсь, что ваш источник подлинный, и именно мумия из Александриетты всплыла в Стамбуле, я солгу, если скажу, что не испытываю сильнейшего соблазна. Но в нашем деле существует этика. Мне очень жаль, мистер Акгюн.

Мужчина прикусывает нижнюю губу и наклоняет голову.

— У вас есть моя карточка. — Он поправляет запонки на рубашке. — Надеюсь, вы передумаете.

— Поверьте, ничто не доставило бы мне больше удовольствия, чем отыскать Медового кадавра, — говорит Айше.

Она протягивает руку. Рукопожатие Акгюна твердое и бесстрастное. Между ними не происходит никакого обмена информацией. Айше ждет на балконе, пока Акгюн спускается по лестнице. Глаза Хафизе расширяются, она простирает руки в изумлении, когда за гостем закрывается дверь. Она наблюдала, как и обычно, за сделкой по скрытой камере. Ее жест говорит: вы что, отказались от миллиона евро?