– Ты… ты не понимаешь.

Он нахмурил брови и посмотрел на нее мрачным взглядом. Затем покачал головой:

– Нет, Либби. Боюсь, что не понимаю. Тебе сделали больно?

Ей захотелось обо всем ему рассказать. Объяснить, что да, ей сделали очень больно. У нее была чудесная жизнь, замечательный жених, но в один день ее мир рухнул. Когда Скотт бросил ее, он с невозмутимым лицом заявил, что мысль о том, что будет прикасаться к ней, вызывает у него отвращение. Эти слова оставили в ее сердце шрамы, которые ныли гораздо сильнее травмированной ноги.

– У тебя кто-то есть?

– Дело в том, Алекс, что я не подписывалась на подобное.

– Иногда жизнь делает обманные броски.

Она грустно рассмеялась:

– Спасибо за напоминание.

– Послушай, давай немного остынем.

– Мне нравится твое предложение. С одной оговоркой. – Она пристально посмотрела ему в глаза. – Никогда больше ко мне не прикасайся.

Когда Либби уходила, Алексу стоило неимоверных усилий сдержать себя и не броситься за ней. Он не поверил ей. Она хотела, чтобы он задержал ее, чтобы поцеловал снова. Какого черта она остановила его? Он попытался встать на ее место. Очевидно, работа очень много для нее значит, так же много, как его карьера для него. Она не хочет бросать тень на свою репутацию, вступая в интимные отношения с клиентом, который не скрывает необходимости вернуться в спорт раньше намеченного врачами срока.

Но что-то подсказывало ему – все не так просто.

Он не мог найти себе места, чувствуя себя ребенком, который не знает, чем заняться, чтобы избавиться от накопившегося переизбытка энергии. Ему надо срочно узнать о Либби больше.

Он схватил мобильный телефон и, когда Эли ответил, сразу перешел к делу:

– Что еще ты знаешь о Либби Хендерсон?

– А в чем дело? Она не справляется с обязанностями?

– Эли, даю тебе три секунды. Что еще ты знаешь о ней?

Эли протяжно вздохнул и начал рассказ. И по мере того, как он выдавал подробности, Алекс все ниже спускался по стене, пока наконец не оказался на полу. Его трясло мелкой дрожью. Он и представить себе этого не мог. Но теперь, когда он вспомнил ее прохладную отчужденность и то, как она подпрыгнула, словно ужаленная, в тот момент, когда он притронулся к ее ноге…

У него свело желудок. Как можно рассказывать об этом? Он никогда не обсуждал ни с кем свои самые глубокие раны, боль, стыд, которые возрождались воспоминаниями каждый день.

– Алекс? Ты еще здесь?

– Да, – простонал он.

– Я сейчас приеду.

– Не надо. Все нормально.

– Это ничего не меняет.

– Ты ошибаешься, Эли. Очень даже меняет. – И наконец задал очевидный вопрос: – Но почему ты мне сразу не рассказал?

– Потому что тебе не надо было об этом знать.

Его друг прав – как всегда. Ему не нужно было знать о несчастном случае, произошедшем с Либби. Когда он нанимал ее, подробности личной жизни его не интересовали. Но вот теперь…

Он вскочил. Эти подробности меняют все.

Либби наполнила теплую ванну в своей квартире и погрузилась в ароматную пенную негу, положив голову на виниловую подушку.

И что теперь ей делать?

Сегодня утром, несмотря на все ее попытки избежать подобного, Алекс снова головокружительно поцеловал ее, и она ответила на его поцелуй. Даже теперь ее щеки заливал румянец, когда она вспоминала о своем поражении. И даже после побега какая-то часть ее упорно настаивала на том, чтобы снова оказаться в его объятиях. Одной дозы Алекса Вульфа хватило бы ей надолго. Но после второй дегустации она была на грани того, чтобы попасть от него в зависимость.

После разрыва со Скоттом она сближалась только с одним мужчиной – Лео Таммсом, который учился вместе с ней в университете на инженерном факультете. У них было три свидания, и ей казалось, у них может что-то получиться. В последний раз они даже поцеловались на прощание. Но потом во время обеда в столовой университета он спросил ее, почему она хромает – к тому моменту она еще недостаточно окрепла после травмы. Ей показалось, что Лео догадывается о причине, поэтому открыто рассказала ему правду. Лео выслушал ее с состраданием в глазах, но больше не звонил.

Эта история причинила ей не меньшую боль, чем предательство Скотта. Она еще раз подтвердила опасения, которые тенью закрались ей в сердце после несчастного случая. Большинство людей предпочитают судить о других по внешней оболочке, не задумываясь о том, что те на самом деле могут предложить, о том, что у них на сердце.

Интересно, Алекс Вульф из их числа?

Двадцать минут спустя Либби завязала пояс своего неглиже длиной в пол и пошла на кухню. Есть ей не хотелось: ее живот все еще был полон порхающих бабочек. Поэтому она налила стакан молока и направилась в гостиную.

Ее мучили многочисленные вопросы. Иногда, например за вчерашним обедом, ей казалось, что Алекс действительно заинтересовался ею. Но здравый смысл подсказывал – он просто использует ее, мечтая получить то, к чему он стремится: пропуск в Китай.

Когда прозвучал дверной звонок, Либби поспешила отогнать непрошеное видение в образе Алекса Вульфа, смущенно стоящего на ее пороге. Она подошла к домофону и нажала кнопку. Прозвучавший голос оказался предательски знакомым.

– Я надеялся застать тебя дома.

Мурашки побежали по позвоночнику, и ком застрял в горле. Она сделала неуверенный шаг назад и постаралась собрать в кулак свои мысли и остатки смелости.

– Что ты здесь делаешь?

– Я тебе кое-что привез.

Либби нахмурилась. Что именно? Она не хотела этого знать. Она хотела прогнать его.

– Отдашь в понедельник.

– К тому времени оно может погибнуть.

Она задумалась. Погибнуть?

– Прошу тебя, Либби, впусти меня.

Ей стоило сказать ему сесть обратно в свой лимузин – если он приехал именно на нем – и уехать прочь от нее в свой роскошный дворец. Бог свидетель, ей не нужны осложнения.

– Либби, я хочу извиниться за сегодняшнее.

Она с силой зажмурила глаза и повысила голос:

– Уходи!

– Дай мне пять минут. Обещаю, что потом уйду.

Чувствуя тошноту, подкатывающую к горлу, она простонала. Она не хотела его впускать. И одновременно страстно этого желала. Алекс хотел извиниться лично за свое утреннее поведение, и интуиция подсказывала ей, что он не уйдет, пока не выполнит намеченного. Решимость и упорство в достижении цели не раз приводили его на пьедестал почета.

Она нажала на кнопку домофона, затем достала из гардероба шаль и накинула ее на плечи.