Я не то, что бы очень их любила, просто из всех его сокровищ, именно это показалось мне самым красивым – коричневое и зелёное бутылочное стекло, а между ними улитка. Улитка, очень сильно похожая на мою.

– Люблю, – говорю зачем-то.

И вот тут уже его глаза загораются.

– Моя мать называет меня улиткой. Говорит, я слишком медленный!

Мы смеёмся немного, потом он изрекает свою первую философскую мысль:

– Я не против. Улиткой быть классно.

– Почему это?

– Она всегда носит с собой свой дом.

В тот жаркий южный день я и понятия не имела, какой судьбоносной окажется для меня эта ассоциация.

And You Don’t Even Know You Hurt Me – Nick Murphy

Иногда мы словно ползли друг к другу на четвереньках, иногда подкрадывались на цыпочках, но ни разу не шли уверенно напрямик.

Ноябрь в Ванкувере – это не ноябрь в Калифорнии, и мой подопечный мёрзнет. Я еду в Спорт чек и выбираю ему самую тёплую, удлинённую, пригодную как для обычной жизни, так и для хайкинга парку. Новые технологии обещают лёгкий вес и сохранение тепла при минус двадцати пяти градусах. Впрочем, ниже нуля в Ване почти никогда не бывает.

– У меня кое-что есть для тебя, – вручаю ему свёрток.

Лео смотрит вначале на упаковку, потом на меня, и в глазах его конечно вопрос.

– В Канаде сегодня день подарков, – отвечаю на него. – Очень уважаемый день.

– А… – начинает он было.

– А ты не знал, поэтому освобождён от ответственности. В следующем году уже будешь знать, и смотри не забудь!

Впервые мне стало страшно из-за тепла. Это была ночь, меня разбудила необходимость сбегать в туалет, и когда я вернулась, вместо остывшей постели меня ждало пятно не моего тепла. Вначале было очень приятно – вместо того, чтобы согнуть ноги в коленях и прижать их к животу, как я делаю всю свою жизнь, когда пытаюсь согреться, они сами собой вытянулись. Я лежала с закрытыми глазами и прислушивалась к солнечным зайчикам внутри себя, они делились и множились, как клетки – быстро и неумолимо, пока до меня не дошло, что сама я теперь излучаю гораздо больше тепла, чем когда-либо.

Потом стало страшно. Мне не хотелось отвечать на вопросы, стоящие передо мной во весь рост. Я отворачивалась и пыталась игнорировать даже самый главный из них: «Что я делаю в его постели? Что я делала в ней вчера и позавчера?». Куда всё это приведёт, если с самого начала известно, что для него этот путь тупиковый?

Мы с Тьяго спали не только в разных постелях, но и в разных комнатах. Между нами был секс, но мне с самого начала хватило ума понять, что ждать большего бессмысленно. И я не позволила этому большему родиться и внутри себя, начертила границу. Хоть внутри этой границы, хоть снаружи всегда было холодно.

Почему теперь границ нет? Просто момент был упущен. Причём задолго до того, как у нас случилась первая близость.

У Лео немного приоткрыт рот во сне. Интересно, как часто ему снится Карла? Потому что днём, я знаю точно, она не покидает его мыслей. Мне кажется, я даже могу видеть её образ, когда он задумчив, а задумчив он практически всегда.

Странно осознавать, что принадлежит он не мне, а спящим вижу его именно я. Ведь это так интимно – видеть человека спящим. Хотя, сколько я наблюдала людей на улицах, никогда не было вот этого щемящего чувства внутри, желания обнять, спрятать от всех. Сама, когда жила под открытым небом и ещё до того, как обзавелась палаткой, всегда старалась максимально спрятаться, а если не удавалось, то закрывала хотя бы лицо. Был у нас один чудак, который разговаривал только сам с собой, поэтому никто не знал его имени, но у меня почему-то всегда было чувство, что оно должно начинаться на «М», так вот, он прятался за раскрытыми зонтами – всегда чёрными. Было у него штук десять таких зонтов, из них он сооружал себе домик, скрывал в нём не только себя, но и свои ценности – тележку со всяческим хламом, которую всегда возил за собой. Он и ел тоже так – закрывшись от мира чёрными зонтами.

В комнате теперь совсем светло, а я вот уже несколько часов охраняю сон Лео и изучаю его лицо. Когда его больше со мной не будет, я смогу закрывать глаза и включать эту картинку. Он будет виртуально рядом, расслабленный, доверяющий, размеренно дышащий, а я стану смотреть на его приоткрытые губы и мечтать дальше – вот-вот он проснётся и потянется ими ко мне, но не для того, чтобы поцеловать, а чтобы просто прикоснуться, потому что иначе ему не прожить этот день, не одолеть его физически. Потом, несмотря на то, что ему нужно спешить на работу, он тоже будет долго рассматривать моё лицо, и не потому, что ему понравился секс, и он хочет повторения, а больше ему не с кем, а потому что хочет меня запомнить на будущее, чтобы закрывать глаза и думать обо мне, когда меня не станет.

Он открывает глаза, смотрит пару секунд на меня и снова закрывает.

– Который час? – спрашивает.

– Утро, – отвечаю.

– Опять дождь?

– Угу. До мая.

Он секунд пять молчит, потом говорит:

– Мне нравится.

А днём мы оба, как обычно, притворяемся, будто не знаем, что происходит в его спальне ночью.

I work for the Universe – Nick Murphy

В эти осенние дни красота живёт пусть не снаружи, но внутри меня. Впервые в жизни осень не вгоняет меня в тоску, не возвращает воспоминания о том, как тяжелы ночи в холода и дожди, если у тебя есть только ты сам и небо над головой. Да и дни не особенно легче.

И я впервые ощущаю физически и духовно, какой может быть обратная пропорциональность. Чем холоднее становятся вечера и ночи, чем дальше уносит ноябрьский ветер опавшие листья, чем безнадёжнее затягивается свинцом небо и чаще поливает нас дождь, тем теплее и уютнее в нашем маленьком мире. То, что началось и существовало только ночью незаметно и неумолимо прорастает в наши дни. Самое интересное, что ни один из нас в то время даже не догадывался об этом. Но настанет момент, и жизнь поставит каждого перед фактом… хоть и в разное время.

Кафе ассоциируются у меня со словом «тепло». В них даже свет по-особенному тёплый, уютный, что уж говорить о запахе свежей сдобы и кофе с молоком. Мы сидим во вьетнамском чайном доме и неспешно потягиваем душистый жасминовый чай. Лео из всех ароматов предпочитает именно жасмин, а я всматриваюсь в вещи, которые его привлекают, принюхиваюсь к запахам, которые нравятся ему, пробую на вкус его мир.

Это тот редкий вечер, который возможен только в начале ноября: жара осталась в августе, а северный холод и ледяные январские дожди ещё до нас не добрались. Стройный высокий клён, закованный в асфальт, засыпал тротуар сухими листьями; скомканные солнцем, свернутые, они похожи на золотые осенние розы. Город ленится, притих, словно утомился за лето, и над домами и улицами поселилась мягкая, тёплая, купающая последним в этом году солнцем, осенняя тишина.