– Мам, ты чего дерешься? – шутливо пропел Дмитрий.

Ему тоже не хочется ссориться со мной. Сын видит мир по-своему. Если родители любят друг друга, значит, они не должны раздражаться на кефирные пакеты. Пустяки все это. Мелочи. Любящие родители должны спать вместе. Нельзя выскакивать за рамки приличия. Так видит Дмитрий наш мир, мир взрослых. Ему кажется, что все можно уладить без лишних эмоций, отрегулировать семейные отношения гаечным ключом, починить прореху.

– Мам, у отца проблемы в фирме, ты знаешь? – вдруг сказал сын.

Я напряженно молчала. Муж никогда не говорил мне о своих проблемах. Он справлялся с собственными трудностями сам, без моих консультаций и советов. Дмитрий знает о проблемах отца, неужели они стали настолько близки? Пока я сгорала во внутреннем огне страстей, они сблизились. Дмитрий всегда называет Вовку отцом, а не папой. Я живу в любовном угаре и о многом не догадываюсь. Мир протекает мимо меня. Я живу внутри себя, пытаюсь определиться в жизни. И вот не заметила, как очутилась на склоне лет. Почти на склоне жизни.

– Что-то с налоговой, эти придурки придрались к импортным дискам, – сказал Дмитрий.

Придется сделать вид, что ничего не слышу. Если я ввяжусь в разговор, Дмитрий перетянет беседу в воспитательное русло. От компакт-дисков мы плавно вольемся в семейные проблемы. Лучше промолчать. Я всегда уходила от сложностей путем умолчания.

– Позови отца, пора ужинать, – сказала я, – поздно уже.

Мы молча поужинали. Муж с сыном вымыли посуду. Я разобрала спортивную сумку и залегла в ванну. Долго рассматривала свое тело в зеркале. Когда-нибудь наступит тот страшный час, когда я стану замечать следы собственного увядания. Как и когда это произойдет, смогу ли я противостоять и сколько мне осталось? Год, два?

Муж устроился в гостиной. Допоздна у него горел свет. Варварски гудел компьютер. А я все удивлялась, почему мне мешает звук компьютера. Ведь он же совершенно неслышно гудит. Незаметно. А я истерически раздражаюсь на еле уловимые звуки. Истекаю злобой, молча и надрывно. Наконец я задремала. Свет в гостиной остался включенным. Сквозь дрему я видела желтую полоску, пробивавшуюся из-под двери.

* * *

Раздражение и усталость сидели во мне плотно, нужно было выбросить из себя изматывающие эмоции. Но я уже боролась с другим, пылающим и горящим чувством, стараясь выбраться из него, как из ледяной проруби. И мне никак не удавалось избавиться от него. Трудно исполнять долг, когда все в тебе кипит и клокочет. И вот к неизбывному чувству добавилось раздражение от жизни. У меня уже не хватало сил на борьбу с собой. Мне нужен был хоть кто-нибудь, кто бы помог мне справиться с собой. Но рядом никого не было. И я решила действовать наобум.

Я позвонила подруге. К телефону долго никто не подходил. Наконец сняли трубку. Послышалось трудное, прерывистое дыхание.

– Ирина, привет, ты можешь разговаривать? – сказала я.

– Не могу, дорогая, занята очень, – сказала Ирина, с трудом сдерживая раздражение.

Оказывается, весь мир пребывает в извечном раздражении, видимо, все вокруг устали от земного существования.

– Хорошо, позвоню тебе завтра, – сказала я, решив про себя, что уже никогда не позвоню первой.

Ни за что не позвоню. И пусть подруга тяжело и трудно дышит, пусть раздражается сколько ей угодно, но уже в одиночку. Я больше не могла находиться дома. Вышла на улицу. Зашла в какой-то новый магазинчик.

– У нас рекламная акция, присаживайтесь, чаю хотите? – приветливо сообщила улыбчивая девушка.

Улыбчивая, но чересчур приторная, как шоколад на витрине.

– А чем вы торгуете? – сказала я.

– Чаем и шоколадом, только что открылись, – губастая девушка положила коробку с конфетами на стол.

Поставила чашки с чаем. Аромат пряностей разошелся вокруг моего раздраженного носа. Красивый стол, мастерски исполненный под дубовый пень. Дизайнер постарался, видимо, на совесть отрабатывал будущий гонорар. Я взяла одну конфету и съела. Вкусный шоколад. Я съела еще одну, и еще. Улыбчивая девушка помрачнела. Она ловко выдернула коробку, будто я собиралась съесть ее целиком. И у меня окончательно испортилось настроение. Пришлось купить две коробки ненужного мне шоколада. Рекламная акция испортила не только настроение, она вызвала во мне приступ желчи и тошноты. Я остановила поток нарастающей злости усилием воли. Да что это такое со мной творится? Пришлось надавить на внутренний тормоз. Поток желчи затих. Надо провести внутренний тренинг. Мне необходимо с кем– нибудь поговорить, поболтать, расслабиться.

Чтобы убить время, я набрала номер второй подруги. Все равно оно ползет как черепаха, изматывая утомленную душу. Но подруга не включила телефон. Она не ждала моего звонка. Настроение окончательно погибло. И не было надежды на его возрождение. Я принялась вспоминать прошлые неприятные ситуации, в которые ненароком когда-то попадала, погубившие мой жизненный тонус на корню. Как избавиться от внутреннего слоя отрицательных ощущений – никто не знает. Невозможно от него избавиться. И он жестоко гнал меня по дороге, уводя подальше от дома. Я знала, что в таком состоянии можно натворить много глупостей. Злость вынудит меня нагрубить мужу, обругать сына, произвести переоценку ценностей. Заставит возненавидеть свою жизнь. От непреодолимых противоречий можно нырнуть в ледяную прорубь. Можно пойти в баню, чтобы веником выгнать злые мысли из головы. Но я не люблю бани. Избавиться от неприятностей можно одним действенным способом – найти свою последнюю любовь. Тогда все встанет на свои места. Подруги мгновенно окажутся милыми и прекрасными, продавщица всплывет в памяти беспомощным гадким утенком, жизнь – прекрасной. И опять я вернулась к своей любви. Повернулась к ней лицом. Пошла навстречу. Я погибала от тоски. Все встреченное на моем пути превращалось в запутанный клубок сомнений и ошибок. Надо было что-то предпринимать. Но я ничего не умела. Я могла только ждать, стиснув зубы от накатывающего кома неприятных ощущений. Подруги остались позади меня. Я обойдусь без них. Моя жизнь потекла дальше, уводя русло моих устремлений по другому пути. Наши дороги разошлись. А продавщица навечно застыла в моей памяти с коробкой молочного шоколада. Я больше не хочу шоколадных конфет. И не хочу женской дружбы. Мне нужна любовь, моя последняя любовь, прекраснее которой нет ничего.

* * *

Все произошло само собой. Я встретила моего возлюбленного на улице. Он шел по набережной в коротком пальто. Наверное, прогуливался. Настоящий денди. Модная стрижка. Цепочка на груди. Ясный взгляд. Странно, на набережной, где редко кого можно встретить из знакомых, я встретила желанного человека. Он несказанно обрадовался. Его глаза сияли.

– Добрый день, Дмитрий, – сухо сказала я, изнывая от желания броситься ему на шею.

– Здравствуйте, – сказал Дима.

Он упрямо не хотел называть меня по имени, видимо, ему совсем не нравится имя Варвара. Мы остановились и испуганно уставились друг на друга. Каждый думал одинаково. Об одном и том же. Для чего мы встретились? Нам даже сказать нечего. Собственно говоря, нам вообще не о чем говорить. У нас нет общих тем. Мы можем пройти мимо и тут же забыть о случайной встрече. Стоит ли вообще разговаривать с едва знакомым человеком. Раньше меня не беспокоила эта проблема. Да и проблемы никакой не было. Хочешь – разговариваешь, не хочешь – не разговариваешь. Никогда не задумывалась, считала, что случайные взаимоотношения сами собой предусматривают начало и конец. Я впервые проживала сложную ситуацию, проживала и переживала. Я так и не научилась решать сложные головоломки. Я не знала, что нужно сказать. Пробормотала нечто невразумительное. Если бы кто-нибудь из знакомых или коллег по работе оказался рядом, он бы умер от смеха. А муж просто растерялся бы, услышав мое бормотание. Обычно я легко справлялась с речью. Читала доклады. Мастерски произносила спичи. Рассказывала анекдоты. Заикой никогда не слыла.