его высочество и вовсе ничего не сказал, предпочтя и тут присоединиться к словам отца.

Когда я отошла от них, то вздохнула с облегчением. Они меня не узнали.

– Если вы не против, ваше величество, – обратился ко мне граф Валенсо, – ты я предложил бы отправиться в путь, не мешкая.

Я вздрогнула, услышав, как он ко мне обратился. Ах, да, я же теперь королева!

Его предложение вполне согласовывалось с моими собственными желаниями, и я, еще раз крепко обняв родителей, отправилась вслед за графом к большой и, судя по всему, теплой карете, что уже стояла у ворот.

– Ваше высочество, ваше высочество! – услышала я вдруг знакомый голос. – Велите им погрузить в карету и мои вещи!

Она по привычке назвала меня титулом, который более уже мне не подходил, сразу же поняла это и заметно смутилась.

А мое сердце бешено застучало. Мы совсем забыли о мадемуазель Пикард! А ведь она должна была отправиться в Шеллар вместе с принцессой! И уж она-то точно не перепутает меня и Бекки!

14. Дорога до Шеллара

Я беспомощно оглянулась на папеньку, и он, шустро подскочив к карете, подхватил мадемуазель Пикард под руку.

– Мадемуазель, простите, но нам просто необходимо кое-что обсудить!

– Мадам поедет с нами? – между тем, спросил граф Валенсо. – Его величество так и полагал, что вы возьмете с собой компаньонку.

– Разумеется, сударь! – воскликнула та. – Не может же королева ехать одна в компании мужчин! Только не мадам, сударь! Мадемуазель! Мадемуазель Пикард!

Граф поклонился, давая понять, что учтет это. А папенька, наконец, отвел мадемуазель на достаточное расстояние от кареты.

Я надеялась, что он просто запретит ей ехать со мной, но понимала, что это приведет к появлению щекотливой ситуации – я действительно не могла ехать в Шеллар одна в компании мужчин – это было неприлично не только для королевы, но и для любой женщины.

Мы полагали, что в шелларском кортеже будут и горничные, и, возможно, кто-то из благородных дам – всё-таки они встречали королеву! Но нет, его величество отчего-то не посчитал нужным обеспечить свою будущую жену достойным сопровождением. Наверно, всё было именно так, как и сказал граф – Венсан рассчитывал, что я приглашу в Шеллар кого-то из тех, к кому я привыкла и кому могла доверять. Но демарш Ребекки лишил нас возможности это сделать.

Никого из наших горничных я взять с собой не могла – они знали меня отнюдь не как принцессу. А найти за тот час, что прошел с бегства кузины, новых слуг, которые согласились бы поехать в чужую страну, не представлялось возможным.

Разговор папеньки с компаньонкой занял куда больше времени, чем я ожидала, но, наконец, отец вернулся к карете, чтобы еще раз меня обнять.

– Я сказал мадемуазель, – прошептал он при этом мне на ухо, – что два года назад мы вынуждены были поменять вас с Бекки, потому что стали получать письма с угрозами твоего похищения. Не секрет, что многие альканийцы надеялись, что ты выйдешь замуж за принца Патриса и были против твоего брака с королем Шеллара. Так что мы вполне могли получать подобные угрозы. Мне кажется, мадемуазель поверила мне – я старался быть весьма убедительным.

– Было бы лучше, если бы она вовсе осталась в Тьерсене, – так же, шепотом, ответила я.

– Это невозможно, дорогая, – вздохнул отец. – Теперь тебе особенно важно думать о соблюдении приличий – не забывай о своем новом статусе. И даже если мадемуазель не поверила мне, не сомневайся – она будет молчать. Я договорился с ней, что она проведет в Шелларе три года, а я каждый месяц буду записывать на ее счет весьма солидную сумму вознаграждения. Когда она вернется в Альканию, у нее будет достаточно денег на безбедную старость. Ей уже не нужно будет служить компаньонкой и угождать прихотям богатых дам.

Граф Валенсо уже проявлял нетерпение, и я, расцеловавшись с родителями, села в карету, в которой уже расположилась мадемуазель Пикард. Еще секунда, и наш кортеж тронулся, оставляя позади тех, кто был мне дорог.

Мелькали за окнами улицы и площади Тьерсена, к которым я успела привыкнуть за эти два года, и я не знала, увижу ли я их когда-нибудь снова. А когда мы проехали мимо королевского дворца, в котором я когда-то надеялась быть хозяйкой, мои глаза наполнились слезами.

Я по-прежнему была в вуали – боялась встретиться взглядом с мадемуазель Пикард, но, когда карета миновала городские ворота, я всё-таки откинула с лица тонкое кружево.

– Его высочество заплатил и вам, мадемуазель? – осведомилась моя спутница. – Только не вздумайте мне врать! Я всё равно вам не поверю. Вы слишком дурно воспитаны для той, которая была рождена принцессой.

Я вздрогнула. Значит, отцу всё-таки не удалось ее убедить. Впрочем, на ее месте я и сама не поверила бы в это. Но теперь, когда мы оставили Тьерсен, я уже не могла рассчитывать на помощь родителей. Если я потребую, чтобы мадемуазель покинула карету на ближайшем же постоялом дворе, она закатит скандал и расскажет графу Валенсо об обмане. И хотя теперь уже как раз никакого обмана не было, поверят ли мне граф и сам король Венсан? Нет уж, раз всё так сложилось, мне придется терпеть общество мадемуазель Пикард. Оставалось только надеяться, что она будет молчать хотя бы из меркантильных побуждений.

Я не ответила ей, но она, казалось, и не нуждалась в этом.

– Я ничуть не удивлена, что ее высочество сбежала перед самой свадьбой, – продолжила она свои рассуждения. – Ни одна девушка добровольно не захочет ехать в Шеллар – даже для того, чтобы стать там королевой. Меня изначально удивляло, как мог его высочество вообще согласиться на этот брак – уверена, принцесса с куда большей радостью вышла бы замуж за принца Патриса – наверняка, вы тоже видели, какое расположение она ему выказывала.

Здравые мысли в ее рассуждениях были, и я даже посмотрела на нее с уважением.

– Не беспокойтесь, мадемуазель, я обещала, что не выдам вас, и я сдержу свое слово, – в ее ответном взгляде промелькнуло что-то похожее на жалость. – Но думаю, что король Венсан и сам всё поймет. Вас невозможно принять за принцессу, дорогая мадемуазель! Простите, но это так. И я не понимаю, на что рассчитывал его высочество, когда решился отправить вас в Шеллар вместо своей дочери? Если его величество узнает об обмане, он разгневается и накажет именно вас. Хотя я понимаю – вы не могли отказать человеку, который воспитывал вас