поучать меня. И поучения эти она легко и даже с каким-то наслаждением перемежала насмешками по поводу отъезда короля.

– Не удивительно, что его величество сбежал от вас так скоро, – вздыхала она с деланным сочувствием. – Должно быть, он сразу почувствовал, что в вас нет ни капли королевской крови, и теперь пытается решить, как вывести вас на чистую воду. Обмануть короля-дракона невозможно.

Такое объяснение странному поведению Венсана казалось ей вполне правдоподобным. А вот я принять его не могла. Я-то, в отличие от мадемуазель Пикард, знала, что была настоящей принцессой, и теперь пыталась понять, с какой целью заключил король наш странный брак.

Никаких финансовых выгод наш союз ему не давал. Политических – тем более. Что могла ему дать внучка добровольно сложившего с себя корону короля? Магию? Но я не была сильным магом, а судя по тому, что я увидела в Шелларе, развитие магии здесь было на куда более высоком уровне, чем в Алькании. Так зачем я была нужна Венсану? У меня не было ответа на этот вопрос, и это пугало меня.

18. Парк

Мадемуазель Пикард полагала, что благородной даме не пристало гулять в одиночестве – моветон, даже если она гуляет в парке королевской резиденции. Но иногда мне всё-таки удавалось избавиться от ее докучливого внимания и побродить по дорожкам в тишине и спокойствии.

Зима в Шелларе была снежной, и дорожки расчищались только в той части парка, которая прилегала к самому дворцу. Но однажды я набралась смелости и прошла чуть дальше, едва не увязнув в высоких сугробах. Ах, право же, лучше бы я этого не делала!

Парк был огромным, но в той его части, где я оказалась впервые, он был заброшенным и почти диким. В изгородях из невысокого кустарника зияли проплешины, и даже хвойные деревья были желты и безжизненны. Тут тоже было много статуй, но даже они, казалось, были куда печальнее, чем те, что стояли ближе ко дворцу. Грустные лица, поникшие плечи.

Мне стало неуютно и даже страшно, и я поспешила вернуться во дворец. И не преминула обсудить это с маркизой.

– Неужели, вы побывали за ручьем? – охнула ее светлость. – Но как же вы пробрались туда? Ведь мостик почти разрушен. А снег? Там столько снега! Наверняка, ваши сапожки промокли насквозь. Прошу вас, ваше величество, будьте осторожны! Не следует ходить туда одной. И я вовсе не советовала бы вам там гулять.

– Но почему две части парка так разительно отличаются друг от друга? – спросила я. – Словно у них разный хозяин. Словно его величеству нет никакого дела до того, что творится чуть дальше от дворца. Красивый фасад, а за ним…

– Прошу вас, ваше величество, – торопливо сказала маркиза, – давайте не будем говорить об этом. И если мне позволено будет дать вам еще один совет – не обсуждайте это с его величеством. А лучше, чтобы он вообще не знал, что вы были в той части парка.

Я попыталась расспросить ее об этом поподробнее, но она упорно переводила разговор на другие темы, и я поняла, что ничего более она мне не скажет.

– Скажите, ваша светлость, а бывают ли в Бельфере бальные сезоны? И дают ли балы во дворце?

– Разумеется, ваше величество! – сразу взбодрилась она. – Через пару недель вы убедитесь в этом сами. И хотя его величество не охоч до праздных развлечений, именно бал в королевском дворце открывает сезон.

– Какие же танцы здесь танцуют? – полюбопытствовала я. – И какие платья модны в этом сезоне? Не слишком ли открыто то, что мне вчера предложила модистка?

А вот на эту тему маркиза говорила с удовольствием. Большинство танцев были мне знакомы – менуэт, гавот, контрдансы. А вот о берамаске я услышала впервые.

– Берамо – одна из провинций Шеллара, – пояснила маркиза, – именно там и появился этот танец. Сначала он был танцем берамских крестьян, но за много столетий пробрался и в особняки знати. Если хотите, ваше величество, фрейлины покажут вам его.

Я кивнула, и маркиза после обеда позвала в танцевальный зал и фрейлин, и музыкантов. Берамаска оказался очень веселым танцем, и я с удовольствием прыгала по кругу вместе с другими девушками.

Мадемуазель Пикард наблюдала за нами с явным неодобрением.

– Этот танец решительно не подходит для королевского дворца! – заявила она, когда музыка смолкла. – Он безнравственен и груб. Как можно держаться за руки с мужчинами у всех на виду? Народным танцам не место в благородном обществе.

– Зря вы так, мадемуазель! – попеняла ей молоденькая и хорошенькая мадемуазель Ариэла Кессейн. – Его величество очень любит этот танец.

Мадемуазель Пикард покраснела и не нашлась что сказать.

Ариэла была смелее и говорливее других фрейлин, и я не могла не обратить на нее особое внимание. И уже за ужином, когда мы были с мадам Анси вдвоем, я спросила:

– Скажите честно, ваша светлость, у моего супруга есть возлюбленная?

Только этим пока я могла объяснить его холодность и невнимание ко мне. Если он был в кого-то влюблён, то тогда его поведение становилось логичным. Быть может, его возлюбленная была ниже его по положению, и он не мог позволить себе жениться на ней, и брак со мной в таком случае становился для Венсана способом выполнить свой долг перед страной. Ему нужен от меня наследник, и он предпочтет ограничиться лишь редкими встречами со мной по необходимости.

И хотя это объяснение тоже было ужасно обидным, я знала, что такие отношения встречались в монарших семьях, и отнюдь не каждый король готов был совершить столь же решительный поступок ради любви, как мой дедушка.

Готова была бы я с этим смириться? Ответа на этот вопрос у меня пока не было. Быть рядом с супругом на официальных приемах днем, и при этом знать, что ночи он проводит в объятиях другой женщины – сомнительное удовольствие. Но в таких случаях мнением супруги обычно интересуются мало. И всё-таки я не намерена была молча сносить пренебрежение Венсана.

– Возлюбленная? – переспросила маркиза. – О, ваше величество, вы не должны интересоваться такими вещами.

Я фыркнула и негодующе смяла в руке льняную салфетку.

– Нет-нет, ваше величество, – тут же поспешила уточнить Анси, – я неправильно выразилась. Я уверена, что его величество никогда не даст вам повода подозревать его в чём-то подобном. И я никогда не слышала о том, чтобы выказывал особое внимание какой-то из придворных дам. Да, он красивый мужчина, но, прежде всего, он – король!

Она говорила о долге, а не о любви,