– Диана? – прошептал я.

Она наверняка видела их, слышала их голоса, но она исчезла за поворотом реки, и я остался совсем один.

Бежать, промелькнуло у меня в голове, но ноги у меня вдруг стали словно ватные, будто вмерзли в воду, в один миг из теплой превратившуюся в ледяную. Группа детей рассредоточилась, и теперь я мог их сосчитать. Вместе с Обломком их было семеро. Некоторых я уже встречал.

– Девчонка смылась!

– Ничего, найдем.

Обломок выступил вперед. Он был предводителем стаи – ему и доставалась честь забить загнанную в угол добычу; остальным пришлось бы довольствоваться тем, что останется. Обломок соскользнул с песчаной насыпи и, постепенно замедляя шаг, почти величественно перешел брод и приблизился ко мне. Он был на голову выше меня, так что, когда он подошел, я вынужден был смотреть на него снизу вверх.

– Твоя мать – грязная шлюха, ты знаешь об этом?

Когда он говорил тихо, его голос был не настолько невыносим. Я заметил, что от одного из резцов у него откололся угол. Нос Обломка был сплошь усеян мелкими веснушками.

– Повтори: моя мать – грязная шлюха.

Я отрицательно помотал головой. Меня в любом случае ждали побои, причем побои совершенно бесчестные; в самом страшном сне я не мог представить себе, как он со мной обойдется. Обломок попросту сотрет меня с лица земли, а я, не в силах справиться с ужасавшей меня мыслью о том, что я мог кому-либо причинить боль – пусть даже ему, – не стал бы защищаться. Но и все это разом не могло сравниться с мыслью о том, что сестра моя бросила меня и сбежала.

– Ну же, давай! – нетерпеливо толкнул он меня в плечо. – Повтори: моя мать…

Остальные – две девочки и четверо мальчишек – тем временем столпились на берегу. Маленькие человечки, злобно ухмылявшиеся палачи, ожидавшие вынесения приговора. Внезапно я ощутил, как меня охватывает гнев.

– Хорошо. – Я глубоко вдохнул и посмотрел Обломку прямо в глаза. – Твоя мать – грязная шлюха.

И будь что будет.

За обломанным зубом раздался нарастающий клекот. В долю секунды вокруг моей шеи сомкнулась железная хватка, сдавив горло. В живот врезался кулак – один раз, второй, третий. Боль и подступавшая следом за ней дурнота были еще не самым страшным – гораздо страшнее было чувствовать, что задыхаешься. Я захрипел. Обломок заставил меня опуститься на колени, свернув мне голову так, что земля поменялась с небом: надо мной блестело солнце, отражавшееся в реке, а снизу слепили настоящие лучи. Где-то посередине, расплываясь, колыхалась темная зеленая масса листвы.

На фоне листвы выделялся белый силуэт Дианы.

Она, словно из ниоткуда, возникла на противоположном берегу реки, в пяти метрах от того места, где стояли мы. Ветер шумел в кронах деревьев, однако Диана стояла совершенно неподвижно, слегка приподняв голову, подставив лицо его порывам, словно стараясь учуять запах схватки. Она выловила стрелу и теперь натягивала тетиву, целясь в Обломка.

– Оставь моего брата в покое.

Я не мог видеть его лица, но реакцию ощутил моментально – руки Обломка еще крепче сжали мое горло. Я попытался вырваться, но в глазах у меня потемнело, и я не видел ничего, кроме сгущавшейся пурпурно-красной завесы. Про себя я молил, чтобы Диана поторопилась. Я молил, чтобы она убила его.

– Почему я должен оставить его в покое?

– Потому что я буду стрелять.

– А если ты в него попадешь?

Поступок Дианы потряс как его, так и меня. Может быть, ей не хотелось вступать в пререкания, бросаясь пустыми угрозами и дерзкими ответами, а может, она просто считала, что одного предупреждения вполне достаточно, чтобы понять, что она не собирается шутить.

Что-то просвистело в воздухе, и я услышал испуганный стон. Тиски, сжимавшие мою шею, разомкнулись, и воздух со свистом обжег мои легкие, я отшатнулся и, когда пелена спала с моих глаз, увидел, как по руке Обломка в воду стекает кровь. Он уставился на стрелу, вонзившуюся в его безжизненно повисшее левое предплечье, словно марионетка в ожидании того, что кто-то дернет за веревочку.

Диана, в мгновение ока оказавшаяся возле меня, сунула мне в руку мокрый камень.

– Держи, – спокойно сказала она.

Внезапно все с воинственным криком ринулись на нас, как будто это послужило сигналом к началу битвы. Камень тут же заставил ряды нападавших поредеть на одного. Я помню его удивленное лицо, когда я ударил его в висок, а затем весь мир превратился в сплошной клубок ударов и толчков, визга, укусов и царапин. Мне больше не было страшно – напротив, я хотел причинить этим детям боль и поэтому молотил кулаками без разбору, едва держась на ногах от подступающей головокружительной, опьяняющей дурноты. Каждый раз, когда мой удар достигал цели, я испускал победоносный крик. Рядом со мной Диана, шипя, как дикая кошка, направо и налево размахивала луком. Только после того, как мои кулаки несколько раз ударили в пустоту, я понял, что противник отступил. Глотнув воздуха, я огляделся и понял почему.

Один из мальчишек, лохматый и рыжеволосый, с зелеными глазами, на которых не было видно ресниц, выхватил нож. Я не мог подумать, что он и вправду ударит им – настолько испуганно он вперил взгляд в пространство, ослабив напряжение, готовый вот-вот сдаться и пуститься наутек. Но что-то внутри него уже нанесло удар. Как заведенный мотор, остановить который уже было не под силу, он неожиданно двумя резкими скачками приблизился к моей сестре.

– Не смей! – закричал я.

Блеснуло лезвие. Рядом с бретелькой от платья пяти- или шестисантиметровый клинок до самого основания вошел в ее плечо. Раздался отвратительный крякающий звук, как будто проткнули вилкой недоваренную картофелину.

– Черт подери, – выдохнул кто-то у меня за спиной. Лохматый парень отступил назад и беспомощно поднял руки.

Зрачки Дианы сузились. Поперек лба появилась жесткая морщина, словно она искала ответ на особенно сложный вопрос. Ее правая рука по-прежнему сжимала лук, а левая удивленно ощупала раненое плечо. Пальцы сжали рукоять, торчавшую у нее над ключицей.

– Диана, – прошептал я, увидев, что она наклонила руку не в ту сторону, но было слишком поздно. Она вырвала нож из своего плеча, дернув в противоположную удару сторону и распоров его при этом до самой шеи. Ее плоть разомкнулась, как расколотый гранат, обнажающий свои багряные внутренности.

Диана разжала пальцы и бросила оружие в воду.

– Это не больно, Фил, – произнесла она.

– Она…

– О…

– Сматываемся!

То, как неожиданно пострадал Обломок, притянуло остальных, как непреодолимая магнетическая сила; она же оттолкнула их, когда на плече Дианы появилась зияющая рана. Раздались испуганные крики, засверкали брызги, в воздух поднялись клубы песка и пыли. Дети, таща за собой Обломка, схватив его за уцелевшую руку, бросились в сторону холма. Как привидения, настигнутые дневным светом, за несколько секунд они растворились в воздухе.