Жертвоприношения

"В небе молнии сверкают,

Гром разгневанно гремит,

Тучи войском наступают,-

Бог Перун сердит!

Надо жертву принести

Громовержцу, чтобы он

Воздух перестал трясти,-

Так велит закон.

И, конечно, жертву мы

Не из знатных подберём.

Всё ровно холопам жить

Незачем; из них возьмём

Парочку богам в подарок."-

Молвил жрец на совещаньи.

Так и сделали, — доярок

Бедных растерзали.

"Наш бюджет худеет, тает,

Санкции нас задавили!

Нам налогов не хватает.

Олигархи не платили

И не платят никогда.

Надо сделать, как всегда,-

Беднота казну пополнит.

Всё ровно им подыхать,

Разве жизнь у них голодных?

Чуточку ещё отдать

Смогут, даже не поймут.

Для чего нам долго тут

Голову ломать, коллеги?"

Так у нас от века к веку

Жертву выбирает власть,

И поэтому напасть

От богов нам не страшна;

Щедрая у нас страна.

Орёл и ворон

Однажды ворон с орлом повстречались,

Беседовать стали они.

"Скажи, почему я живу в мире малость,

Счёт моих лет тридцать три,

А ты триста лет тянешь век, зная старость?"-

Врану орёл говорит.

— Я мертвечиной одною питаюсь,

В смертельные схватки я не бросаюсь,

Тем, что лежит, тем и сыт.

"Что же, и я тоже так попытаюсь."

И вот полетели они,

И падаль зловонную в поле нашли.

Клюнул орёл, и выплюнул тут же,

И молвил он ворону: "Нет уж! Мне лучше

Свежею кровью вдоволь напиться,

Чем триста годов мертвечиной давиться!

Урву я добычу и скроюся в бездне,

Миг счастья в сём мире мне будет полезней,

Чем долгие годы унылой рутины.

Красиво взлечу, разгуляюсь, и сгину!"

Явление вдохновения

Поэзия явилась мне во сне,

Она была невестою одета;

Красивая и грустная, в фате

Небесного сияющего света.

Во взоре её мудром видел я

Тоску бессмертия и бесконечность смысла.

Её не сковывали цепи бытия,

Она парила по бескрайним высям

Вселенной, наполняя тьму миров

Звучанием прекрасных стройных слов.

И в пении Поэзии святой

Я услыхал возвышенную радость,

Ту, что вздымается над суетой

И вдаль летит, на звуки рассыпаясь.

Порывом сим Поэзия способна

Умчать сознание поэта в небеса,

Туда, где вечность бесподобна,

Туда, где духи грезят в царстве сна.

Я тоже в этом царстве побывал,

Но поутру забыл обитель Музы.

Стихи свои коряво написал,

Нестройно, не напевно, грузно.

Эх, если бы мне Бог послал

Таланта чуть побольше, чем другим,

Тогда бы я такую вещь создал!

Ну ладно, чуть подольше посидим

И выдавим стишочек из себя…

Но всё же есть талантик у меня! -

Я мигом все стихи слагал

В сравнении с другими рифмачами,

Что тужатся над рифмами часами,

А результат — всё тот же кал.

— Зачем ты пошлой грязью омрачил

Чистейшее сиянье вдохновенья?

Ругательством слух Музы отравил!

Вот потому тебе стихотворенья

И не доступны, рифмы твой удел!

(Поэзия вскричала в исступленьи).

От ужаса рифмач оторопел.

"Ты появилась здесь из сновиденья!

Но как? Нет, это наважденье.

Пугаешь ты, я чуть не поседел…"

— Ты прав, всё — сон: движенье тел,

Теченье мыслей и пространство-время;

Всё то, что Бог создать сумел -

Иллюзия, а не творенье.

И в этих грёзах бренной суеты

Твори стихи, в них есть реальность.

В миры иные наводи мосты,

Туда уйди; и чтоб перебираясь,

Тебе земную жизнь не позабыть,

Оставь в стихах связующую нить.

Душа твоя телами облекаясь,

Способна бесконечно жить.

Пиши, поэт, хоть иногда стараясь,

И сможешь новый смысл воплотить.

А тут внезапно появилась Смерть

И рифмачу на ухо прошептала:

"Да, даже мне тебя не одолеть;

Но только ты пиши не как попало."

* * *

Чехов к Толстому в гости заехал

В Ясную Поляну.

Там завели они снова беседу,-

Чай попивали в стаканах

И рассуждали спокойно о жизни.

— С рожденья до самой до тризны

Обременяет себя человек,

Дух мишурой захламляет;

Короток век, а ему нужен бег

За богатством. Чего не хватает?

Жить надо так, чтобы жизнь упростить.

Земля нам даёт всё что нужно.

Именья раздать, всех крестьян накормить

И пахать на полях с ними дружно.

Уставы, системы к чертям упразднить!

Нам надо начать, так как встарь,

Общинами жить; для чего разводить

Церкви, суды? Зачем государь?

(Глаголит Толстой, хмуря брови свои).

А Чехов кивает и скромно молчит,

И думает: «Гениальный старик.

Действительно, Лев, в силе слова.

А к старости, что-то, в утопию вник,

Много в мудрейшем дурного…

Не так, как в палате под номером шесть,

Но всё же расстройство немножечко есть.»

И вслух произнёс добрый врач.

— Ушли поколенья, уме́рших не счесть,

Смех прекратился и горестный плач.

И думаю я, что на ужин поесть

С женою сегодня? Время-палач

Всех нас казнит, упразднит, упростит.

Так для чего же сейчас аппетит

Портить себе? В этой среде

Дамы с собачками, сёстры и дяди,

Дьячки и помещики, люди в футляре,

Все, все, — на пути к земле и воде.

Мрак и красота

(Достоевский)

Стонет, воет мир несчастный,

Бесы рвут его на части.

В воздухе тревога вьётся…

Люди Богу неподвластны,-

Над заблудшими смеётся

Дьявол; он опасен,

Всех проглотит пастью.

Никогда здесь не найдётся

Счастья посреди напастей.

Мы живём на дне колодца,

Переполненного страстью,

Гневом, скорбью, болью.

Нет свободы воли…

Тяжело мне, трудно

Быть в миру подлунном

Человеком, а не зверем.

Мне поможет вера.

Красота спасает мир…

Добрый, честный — наг и сир;

Злой и хитрый — в изобилии.

Праведных камнями били.

Сатана наш бригадир,

А кумир — насилие!

Тяжело… Повсюду зло.

В воздухе оно витает,

Душу смрадом отравляет.

Вырваться бы из оков

Тяжких! Вяну, погибаю!

Но вновь чувствую… Вот-вот

Снова ближе стану к раю.

Начинает… Ощущаю,

Как меня волной несёт

В миг блаженства…

С теми, кто не умирает

Пребываю по соседству;

Мир идей я обретаю…

За блаженное мгновенье

Жизнь не жаль свою отдать!

Но, увы, опять восстать

Предстоит мне в мире тленья.

После рая ад настанет,

Счастья миг растает.

Мне падучая моя

Помогла взлететь над миром.

Сбросив цепи бытия,

Понял я, что там красиво!

Будем спасены красой;

Нет её, пока живой.

Небесный океан

Бездонный небосвод,

Небесный океан,

В волнах твоих плывёт

Ветер…

Простор свободный дан

Порывам-парусам,

Несётся ураган

В свете.

У солнечных лучей

Нету дней, ночей,

Рожденья, и ничьей

Смерти.

Кто скажет мне, зачем