– Девушка, да вы что, с луны свалились? Тут запись идет на месяц вперед, а вы – «завтра»! – Она полистала журнал: – Могу записать вас только на следующую неделю. На ваше счастье, осталось еще одно время.

– А на этой неделе никак нельзя? Понимаете, случай не терпит отлагательств.

– Девушка! – Похоже, регистраторша уже начала терять терпение. – Все время доктора занято, кроме вторника, а это – операционный день. Понимаете или нет?

– А во вторник, после операции, никак нельзя? – Я продолжала гнуть свою линию.

– Господи! Ну, что же за народ такой пошел! Хирурги ведь тоже не железные. Вот, смотрите сюда: в прошлый вторник, пятнадцатого сентября, Михаил Константинович как вошел в операционную в десять тридцать, так в четыре часа дня из нее и вышел. Пять с половиной часов на ногах! Куда уж еще…

Я взглянула на запись. Да, все, как она и сказала, и роспись врача имеется. Я встала со стула и направилась к выходу.

– Так будем записываться или нет? – вдогонку спросила регистраторша и, не дождавшись моего ответа, крикнула: – Следующий!

Уже почти у самого входа я услышала, как мужской голос спросил:

– Ну, как, много по записи на завтра?

– Да вот, Михаил Константинович, взгляните сами, порядочно вообще-то.

Я оглянулась и увидела самого Аверина. Почти такой же, как и на фотографии, которую я взяла у Оксаны. Нет, на том снимке он даже получше смотрится, пофотогеничнее, что ли. Ясно одно – на фоторобот он совсем не похож. Кстати, по комплекции он не подходил тоже. Высокий, да. Но в то же время – подтянутый, худощавый. А тот дядька, наоборот, плотного телосложения. Сзади меня послышался голос:

– Вон та девушка, вон, у двери. Она и Валю нашла, и Антона задержала, – я услышала знакомый голос женщины, которая показывала мне окно в злополучный кабинет с улицы. Я прибавила шаг.

– Девушка, куда же вы? Постойте, вам надо дать показания, вот и милиция уже здесь!

Нет уж, благодарю покорно! Эдак я еще потеряю бог знает сколько времени. Знаю я эти показания, протоколы, дознания… Медаль мне все равно не дадут, да и нужна она мне, как… Мне бы сейчас хоть какую-нибудь зацепочку, какую-нибудь ниточку! А то ведь нет ничего конкретного, и времени прошло уже достаточно.

Я села в машину, закурила. Надо встретиться с Асей и еще раз, уже более основательно, поспрашивать ее об окружении Ольги. Ведь должен же кто-то за всем этим стоять? А может, все это связано не столько с самой Ольгой, сколько с Асей? Почему-то эта мысль подспудно постоянно живет во мне… Интуиция, наверное. А она меня редко подводит. Я взяла сотовый и набрала номер Аси. Она оказалась дома.

– Алло, Ася?

– Да, это я. Таня, вы? Как дела? Узнали что-нибудь?

– Как раз об этом я и хотела поговорить. Нам нужно встретиться. Сейчас это сделать возможно?

– Да, я свободна. Приезжайте.

Минут через двадцать я уже была у Аси. Из просторной прихожей (размером с небольшую комнату) я попала в большую гостиную. Большую, но тем не менее очень уютную и оригинальную. «Изюминкой» этой комнаты было ее убранство в соответствии с законами и традициями древнекитайского учения «фэн-шуй». На одной из полок стеллажа расположились малиновый феникс, зеленый дракон и черная черепаха. У самого окна стояла специальная подставка, а на ней – необычной формы круглая полочка с маленьким постаментом для фигурок в виде добродушных старичков с большими широкими лбами. Другим украшением комнаты был большой ярко-красный узел, сплетенный из шелковых ниток. На одной из стен висел постер с китайскими иероглифами вверху и внизу и персиком посередине. Наконец, в разных местах гостиной стояли специальные подставки с ароматическими палочками, распространявшими тонкие, нежные запахи.

– У вас очень необычная и уютная обстановка, – сказала я.

– Спасибо. Однажды я зашла в магазин «Мудрость столетий» и… с тех пор стала поклонницей фэн-шуй. Очень красочный и загадочный мир… Хотите кофе?

Я уже начала ощущать голод и поэтому кивнула головой в знак согласия, решив, что и растворимый кофе тоже сойдет. Но кофе неожиданно оказался очень вкусным, а к нему хозяйка подала несколько видов печенья, разложенного в плетеные сухарницы.

– Ася, – с удовольствием поедая сдобу и делая маленькие глотки из кофейной чашечки, – расскажите мне, как вы познакомились с Ольгой. Все, с самого начала.

– Но я ведь вам уже говорила, что с Олей мы вместе учились в хореграфическом училище, восемь лет стояли рядом у балетного станка… Я не знаю, что конкретно вас интересует.

– Рассказывайте обо всем подряд, а я отберу нужные мне факты.

– Ну, хорошо. Я сейчас.

Ася встала, прошла в одну из смежных комнат и вскоре вернулась с альбомом в руках.

– Я думаю, будет лучше, если я проиллюстрирую сказанное фотографиями. – Она открыла альбом. – Вот здесь мы с Олей – в начальных классах, на уроке классического танца. – С фотографии на меня смотрели симпатичные девчушки с гладко причесанными головками с прямым пробором и «кичкой» на затылке, забранной в ажурную сеточку. Вытянутые подъемы ног, удлиненные кисти рук… На следующей фотографии девочек сменили две девушки с нежными, одухотворенными лицами, со взглядом, обращенным как бы внутрь себя, с великолепной осанкой.

– Это мы уже на курсах, – прокомментировала Ася фотографию.

– А чем вы занимались во внеурочное время?

– Ох, – вздохнула Ася, – свободного времени оставалось так мало! Из дома – в училище, из училища – в репетиционный зал театра (там тоже проводились уроки и репетиции балетных номеров), потом – снова в училище, на общеобразовательные предметы и музыку. А во время «окон» – перерывов между занятиями – мы штопали пуанты (балетные туфли протирались буквально на глазах) и выполняли домашние задания, чтобы дома оставалось меньше учить. А еще мы с Олей любили читать любовные романы и смотреть латиноамериканские сериалы. Оля вырезала из журналов фотографии актеров и наклеивала их в альбом, а я коллекционировала высказывания о любви героев теленовелл. По воскресеньям мы в моей комнате забирались с ногами на диван и рассматривали сначала Олин альбом, а потом читали мою записную книжку.

– У Ольги были какие-либо увлечения в училище?

– Ну, конечно. Она вообще пребывала в состоянии постоянной влюбленности. И каждый раз ей казалось, что это – на всю жизнь. Она летала, как на крыльях, ее глаза блестели, на уроках она нередко отвечала невпопад, на репетициях порой часто забывала порядок движений. Но через некоторое время она все реже и реже упоминала о предмете своих воздыханий, а еще позже уже искренне недоумевала, куда же подевалась былая страсть. Вот, смотрите, – Ася вынула из альбома групповой снимок, – вот Леша Кузнецов, а вот – Витя Макаров, бывшие Олины поклонники. Это, так сказать, взаимная симпатия. Но была и неразделенная любовь, только не со стороны Оли, а наоборот. Когда мы учились на последнем, третьем курсе. Мы тогда часто репетировали в театре, почти всех его сотрудников знали, что называется, в лицо. И вот незадолго до выпуска в Олю влюбился главный художник театра, Карен Мартиросян. Его снимок есть в моем альбоме, мы все вместе фотографировались после праздничного концерта на годовщину Октября. Сейчас найду… Ага, вот он, – Ася указала на мужчину с пышной шапкой курчавых волос. – Карен сделал Оле предложение. «Выходи, – говорит, – за меня замуж, ни в чем не будешь нуждаться. Можешь и не работать, я тебя всем обеспечу».