и отношения, прожив так долго в чистом свете истины? Нет, это невозможно! Разве благородный Анан в Анголе не разрешил нам остаться здесь, наверху, если угодно? Хорошо! В таком случае, хоть я воспользуюсь этим разрешением и предоставлю вам ехать обратно одним.

Я отлично знаю, что глубоко оскорблю вас подобным решением, но я положительно не в состоянии поступить иначе. Не судите меня слишком строго и, если возможно, простите мне во имя старой дружбы! Я остаюсь здесь, наверху, совершенно добровольно. На вас не может пасть ни малейшей ответственности за то, что вы вернетесь на родину одни, без меня. Дай Бог вам достигнуть ее благополучно! Это мое самое искреннее, самое горячее желание. Поклонитесь от меня моему Тюбингену, поклонитесь моей дорогой Швабии и моим тамошним родственникам! Скажите им, что я чувствую себя здесь счастливым, как в раю, и поэтому не хочу больше возвращаться на Землю с ее муками и страданиями. Не делайте попыток искать меня. Вы все равно меня не найдете в моем верном убежище, в котором пробуду, пока вы не уедете. Будьте счастливы! Мысленно остаюсь, как и раньше, вашим другом. Фридолин Фроммгерц».

Когда Штиллер окончил чтение письма, ученые просидели некоторое время в мрачном молчании.

— Несчастный отщепенец! — начал ворчать Дубельмейер. — Теперь у меня словно завеса спадает с глаз, и я понимаю, почему он вел себя так странно последние недели.

— Оставим это! — сказал Штиллер. — А теперь я поговорю с Эраном.

Почтенный старик выслушал рассказ Штиллера, не выказав ни малейшего признака удивления.

— Я нахожу, что ты отлично поступаешь, не принуждая своего брата возвращаться с вами. Каждый человек имеет, до известных пределов, право располагать собой по-своему. Оставьте его совершенно спокойно здесь и возвращайтесь с остальными братьями на Землю.

Эран непременно пожелал проводить шестерых сыновей Земли до «Мирового пловца». Все взрослое население Луматы последовало за ним. Во всей толпе царило серьезное молчание — выражение искренней печали по поводу предстоящей разлуки. Молча прошли они к лугу, на котором в прозрачном и чистом воздухе восходящего дня качался «Мировой пловец».

— Попрощаемся быстро и коротко, не будем усиливать грусти разлуки лишними словами! — заметил Эран, обнимая ученых одного за другим. — Пусть счастье сопутствует вам на обратном пути! Желаю вам благополучно достигнуть вашей отчизны!

Еще одно рукопожатие, поклоны со всех сторон, и отважные воздухоплаватели поднялись в гондолу. Канаты обрубили, и шар начал медленно и гордо подниматься, приветствуемый первыми лучами восходящего солнца.

В эту минуту к месту отправления быстро подбежал Фридолин Фроммгерц. Толпа дала ему дорогу.

— Будьте счастливы, друзья! — закричал он громким голосом. — Еще раз простите мне, что я остаюсь здесь вместо того, чтобы вернуться с вами. Счастливого пути вам всем и поклонитесь от меня моей дорогой Швабии!

Но ученые из гондолы с трудом только могли расслышать слова Фроммгерца. Ответить ему они уже не имели возможности. Все быстрее и быстрее удалялся «Мировой пловец» от прекрасной планеты, и вскоре уже летел по темному, холодному мировому пространству.

Глава IX

СНОВА НА ЗЕМЛЕ

Внезапно, точно молния из ясного неба, в один прекрасный сентябрьский день весь Штутгарт поразило известие, что господа профессора, которые уже почти три года тому назад отправились из каннштаттского парка на Марс, опустились на один из островов южных морей и даже вместе со своим шаром, «Мировым пловцом». В первые минуты никто не хотел верить этому известию; его сочли за дурную шутку. Когда же оно появилось в «Правительственных ведомостях» королевства Вюртембергского среди других официальных уведомлений и распространилось в тысячах добавочных листков, наконец и самые упрямые из пессимистов должны были убедиться в истине этого изве-«Матупи, 31 августа, ночью.

“Мировой пловец”, возвращаясь с Марса, опустился здесь. Штиллер. Пиллер, Бруммгубер, Гэммерле, Дубельмейер и Тудиум относительно здоровы.

Начальник округа».

В первом необычайном возбуждении никто не обратил внимания на то, что в телеграмме упоминалось лишь о шести членах экспедиции. Только немного спустя вспомнили и о седьмом ученом. Мнения быстро согласились по поводу этого пункта: Фроммгерц, несомненно, умер во время путешествия.

С величайшим нетерпением стали ожидать дальнейших сведений не только в Швабии и в Германии, но и во всем культурном мире. Каких интересных, необычайных отчетов можно было ожидать от этих исследователей, которых давно уже считали погибшими!

Первое время после отъезда с Марса прошло довольно сносно для жителей гондолы. По заявлению Штиллера, «Мировой Пловец» находился на верном пути и в сфере притяжения Земли. Путь снова потребовал от ученых всего их здоровья, терпения и выносливости. Прошли целые месяцы, а цель их полета — Земля — все еще не хотела показываться. Многострадальные ученые чувствовали себя все более и более истощенными и мысленно часто завидовали оставшемуся на Марсе Фроммгерцу.

Но в конце концов даже самая длинная, темная ночь должна уступить рассвету. Приближался конец августа. «Мировой пловец» уже более пяти месяцев летел по мировому пространству. Штиллер со дня на день ожидал вступления воздушного шара в атмосферу Земли. И действительно! Начинающийся слабый свет указывал на ее близость.

Как некогда, при приближении к Марсу, вылетели из памяти все трудности пути, так произошло и теперь. Когда Штиллер сообщил своим товарищам, что они только что вошли в земную атмосферу и, вероятно, сегодня же опустятся где-нибудь на Землю, если только товарищи не пожелают прямо пролететь на «Мировом пловце» в Германию, в гондоле раздались громкие крики ликования. Все лишения и опасности, все неудобство долгого пути были сразу позабыты.

— Куда бы то ни было, но только скорее на Землю и вон из этого проклятого ящика! — объявил Пиллер.

— Право, мы уж довольно долго были заперты в нем. Пиллер прав, — поддержал его Тудиум.

— Я не останусь в этой ужасной клетке ни одного часа долее, чем это необходимо, — решил Гэммерле; Дубельмейер и Бруммгубер вполне согласились с его мнением.

— Ну, если таково ваше желание, мы опустимся на Земле, где только окажется возможным, — ответил с обычным спокойствием Штиллер. — Мы только должны позаботиться о том, чтобы высадиться в какой-нибудь хоть сколько-нибудь цивилизованной стране и не попасть нечаянно в открытый океан.

Если меня не