Белка проигнорировала фамильярное обращение и уселась на задние лапки, выпрашивая вкусненькое, пушистый хвост зверька нервно подергивался.

Даша белкам уже не удивлялась: их тут было полно, и все, как одна, наглые. Персонал и отдыхающие совсем их разбаловали, прикармливали при каждом удобном случае, даже гладили, если зверьки позволяли. Поэтому велико было удивление Дарьи, когда в сидевшую рядом белку с прицельной точностью попала брошенная кем-то шишка. Попрошайка не стала ожидать повторного нападения и удрала, только рыжий хвост мелькнул.

Дарья обернулась посмотреть на «снайпера». Им оказался мужчина лет сорока, грузный, одетый в тренировочный костюм. В руках у него было полно шишек. Увидев, что белка скрылась с места происшествия, мужчина подозрительно посмотрел на Дашу.

— Вы ведь не одна из них? — поинтересовался он.

— Простите? — опешила Дарья.

— Из этих, — он кивнул в сторону корпуса. — Знаете, тут встречаются настоящие сумасшедшие, иногда даже буйные. И зачем только нормальных людей сюда сажают?

— Это ведь не сумасшедший дом, — мягко сказала Даша, — отсюда в любой момент можно уехать.

— Да? — удивился собеседник. — Вы уверены?

— Ну да. — Разговор начинал напоминать комедию абсурда. Или трагедию, если выяснится, что этот мужик — тот самый буйный, которых он боится.

— А вы не буйная? — словно прочитав ее мысли, забеспокоился мужчина.

— Что вы, нет, конечно, — заверила его Даша.

— Это хорошо. С буйными много проблем. Их держат за решеткой и стерегут днем и ночью. А они так страшно воют иногда, знаете! — мужчина многозначительно подмигнул. — Светлана Игоревна говорит, что это волки. Но я-то знаю! Откуда волки в семи километрах от МКАД?

— А кто такая Светлана Игоревна? — машинально спросила Даша.

— Светлана Игоревна, о! Это моя Мария Магдалена. Она заботится обо мне. Считает, что один я пропаду. Но я не могу пропасть, это невозможно, знаете ли. — Он хихикнул.

«Вот настоящий сумасшедший, — подумала Даша, глядя на мужика во все глаза. — Вот у кого крыша поехала! А я-то считала себя ненормальной».

— А как вас зовут? — спросила она, чтобы поддержать разговор. Может быть, если она будет очень-очень вежливой, этот псих на нее не кинется.

Вопрос, казалось бы, простой, но мужчина забеспокоился.

— А вы никому не расскажете? И смеяться не будете? Многие смеются и не верят. Но это на самом деле так! Я — это он.

— Я не буду смеяться, — сказала Дарья.

— Тогда хорошо. Меня зовут… — он таинственно понизил голос, — Иисус.

— Редкое имя. — Что еще на это сказать, она не знала.

— Единственное в своем роде. И вы знаете, я открою вам одну тайну…

Какой бы ни была эта тайна, Даша ее не узнала: у скамейки появилось третье действующее лицо — дородная медсестра. Она быстро улыбнулась Даше и нахмурилась, глядя на «Иисуса».

— Я вас обыскалась, Афанасий Иванович, — упрекнула она больного.

— Я лишь немножко погулял, Светлана Игоревна, — залебезил мужик.

— Ладно, а теперь идемте, пора в бассейн. Извините его, — тихо добавила она, обращаясь к Даше. — Он вам не докучал?

— Нисколько, — успокоила она женщину.

— Слава Богу. Отдыхайте, пожалуйста. — И медсестра увела мужчину.

Даша вздохнула, глядя им вслед. Ну, надо же, Иисус!

— Вы не бойтесь, здесь буйных нет, — послышался голос рядом, и Дарья, обернувшись, увидела стоящую у скамейки женщину. Видимо, она только что вышла из леса: в руке корзинка с грибами. — Афанасий Иванович очень тихий и интеллигентный. У него вялотекущая шизофрения: пару раз в год начинает воображать себя Спасителем, и дочь отправляет его отдохнуть в этот санаторий. Тут правда очень хорошо. Тихо, спокойно, спасать человечество не нужно — персонал сделает это за тебя… — Женщина улыбнулась. — Не возражаете, если я тут присяду? Ходила, ходила, утомилась.

— Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо. — Она поставила корзинку на землю. — Вы недавно приехали? Я вас в столовой не видела.

— Да, недавно. А вы здесь работаете?

— Нет, я, как и вы, пациентка. Извините, не представилась: Лидия Константиновна, но отчество можно отбросить.

— Я Дарья.

— Очень приятно, Даша. Вы надолго сюда?

— Нет, через полторы недели уеду.

Повисла пауза. Даша сидела и смотрела на грибы.

— Сто лет не видела только что собранных грибов! Только в баночках.

— Вы городская девочка, да? — мягко улыбнулась Лидия.

— Да, а вот муж любил ходить за грибами, когда позволяло время. Его дед научил… — При воспоминании о Ники, к горлу, как всегда, подкатил комок.

— Моя дочь тоже любила ходить по грибы. — Взгляд Лидии затуманился.

Даша молчала, не желая вопросами растравить душу собеседнице. Кто знает, что кроется иногда за самыми обычными словами, и как невзначай брошенной фразой можно обидеть человека. А когда женщина говорит о своей дочери в прошедшем времени… ну, в любом случае, это значит, что дочери в ее жизни больше нет.

— Ники как-то принес целое ведро белых грибов, — неожиданно вслух вспомнила Даша. — Полина Геннадьевна их замариновала. Очень вкусно! — она сглотнула, но не потому, что вспомнила вкус маринованных грибов. Оглушительно чирикала какая-то птица. — Мой муж погиб некоторое время назад в автокатастрофе. — Вот она и смогла в первый раз сказать это вслух.

— Мою дочь изнасиловали и убили четыре пьяных подонка, — ровно сказала Лидия. — Больше полугода назад… Через неделю сын отправил меня сюда, и я пока не хочу уезжать. Кажется, если уеду, случится что-то страшное. Никак не могу понять, что страшное уже случилось. Знаю, а понять не могу. — Она удивленно покачала головой, словно прислушиваясь к чему-то в себе.

— Я… я соболезную, — только и смогла выдавить Даша.

— И я вам тоже. Но что от этого толку? Что, если подумать, толку от всех наших слов, если они ничего не меняют?

Даша вздохнула:

— Я всегда считала, что «Я тебя люблю» — это слова, у которых никогда не истечет срок годности. Они не портятся, их не нужно хранить в сухом прохладном месте и беречь от детей. И смертельной дозы у них нет. Теперь я знаю, какова эта доза, но все остальное остается прежним.

— Да, беречь от детей, определенно, не стоит, — пробормотала Лидия. — Ни от кого. Потом можно с ума сойти, пересчитывая, сколько раз имел возможность сказать, что любишь, и сколько раз она была упущена. Сидишь и считаешь упущенное. Ничего больше не надо. Вот такая любовь.

Дарья внимательно посмотрела на собеседницу. Некоторые, вроде Афанасия Ивановича, сходят с ума заметно и шумно, а некоторые вот так — постепенно, растворяясь в прошлом и не оставляя себе места для будущего. А ведь у этой женщины есть сын, который наверняка любит мать, иначе бы не позаботился о ней, отправив в супердорогую лечебницу. А Лидия живет только подсчетом минут, когда она не сказала дочери, что любит ее. Может быть, она была не слишком хорошей матерью и теперь осознает это — кто знает! Даша не вправе задавать ей такие вопросы. Но она-то, Дарья Ларская, была хорошей женой Ники и любила его без памяти! Жить одной памятью у нее не получится. Следовательно, надо найти хоть какое-то достойное леди занятие, и окунуться в него с головой. Ники никуда не денется из ее сердца — для него у нее не существовало слова «нет».