— Она жива, Авада в какую-то тетрадку маггловскую попала, вот та в клочья, — вздохнул уставший правоохранитель. В это время девочка очень тяжело застонала, и медиведьма метнулась к ней.

— Какой-то скорбный дом, а не школа, — в сердцах высказалась Поппи, выдавая зелье бодрости аврору.

Лида просыпалась очень тяжело, будто всплывая из… судя по памяти девочки, которой она теперь, судя по всему, по непонятной причине была… Так вот всплывала она явно из нужника. Возникло острое желание помыться. Открыв глаза, девочка осознала себя не только Лидой Евстигнеевой, но и Джинни Уизли, которую свели с ума, а потом еще и убили. При этом, судя по памяти, отметилась семья девочки. Лида с трудом собралась с мыслями, вспоминая, что она, вообще-то разведчица. Видимо, предстояло работать без связи, да еще и в глубоком тылу врага. Что же, предстояло показать, что на нее не зря тратили время в школе.

— Мисс Уизли, как вы себя чувствуете? — подошла к кровати женщина, о которой в памяти сведений не содержалось. То есть могла быть и врагом.

— Х-хорошо… — почти прошептала Лида, стараясь не смотреть в лицо незнакомке.

— Авроры выяснят, зачем на вас напал профессор, — сообщила ей эта женщина. — Вы можете идти в свою гостиную.

— Спасибо, — кивнула девочка, внимательно фиксируя реакции потенциального врага.

Где находится гостиная, она помнила, поэтому, слегка покачиваясь, отправилась к двери. «Штормит немного», — вздохнула Лида. Но расслабляться было нельзя. Невнимательность в тылу врага — смерть, это она знала абсолютно точно, поэтому не расслаблялась. Девочка осторожно, вдоль стен почти кралась в «свою гостиную», не желая наткнуться на еще одного желающего убить ее «профессора».

Пройдя по коридору, она повернула в сторону лестницы, чтобы подняться еще на один этаж. Предстояло принять существование «магии», а еще — тот факт, что в этой «школе» порядки более всего напоминали фашистские. При этом она сама была потенциально неблагонадежной в глазах местных гестаповцев, насколько Лида поняла промелькнувшее в памяти.

По-хорошему, нужно было сейчас не соваться в гостиную, а посидеть где-нибудь, да прийти в себя, но это было небезопасно, ведь на нее уже покушались, при этом совершенно непонятно, по какой именно причине. Исходя из текущей ситуации, безопасней всего было в гостиной, до которой Лида наконец-то добралась. Скользнув внутрь, она осмотрела помещение тренированным взглядом.

Только лишь одно заставило ее замереть, а потом буквально подбежать к беловолосой девочке. Перед Лидой была Аленка, поэтому ставшая девочкой Евстигнеева и не сдержалась.

— Аленушка, ты? — по-русски позвала она. — Ты как спаслась, маленькая?

***

Забрав Гермиону из лазарета, Аленка с Гарри отправились в гостиную, обнимая свою кудрявую подругу с обеих сторон. Гермиона сама не понимала, что происходит, но после того, что она слышала и испытала… Хотелось просто посидеть. Дышалось еще не очень хорошо, несмотря на зелья, да и Гарри с Луной были бледными. За Гермиону еще никто так сильно не переживал, отчего девочка чувствовала себя странно.

Усевшись в гостиной, кудрявая девочка пыталась собраться с мыслями. Гарри постоянно прикасался к ней, как будто боялся, что мисс Грейнджер исчезнет, но исчезать она, конечно же, не спешила. Гермиона вздохнула и принялась рассказывать все, что услышала, пока… лежала.

— Сначала я услышала какой-то шипящий голос, он назвал меня грязнокровкой, — объяснила мисс Грейнджер, на что Аленка просто кивнула — все было понятно и так. — Потом наша декан спросила, почему нельзя купить зелье, но мадам Помфри сказала, что директор запретил.

— Я уже понял, что он палач, — кивнул Гарри. — Без его ведома ни тролля, ни дракона не было бы в прошлом году.

— Ого… — прошептала Аленка, понимая, что о друзьях знает далеко не все.

— А потом профессор об этом забыла и медиведьма сказала непонятное слово, потом в библиотеке посмотрим, — продолжила Гермиона. — А потом вы заплакали и это было больно слышать…

— Мы думали, тебя уже убили, — объяснила Аленка, — а ты оказывается, еще жива была.

— Они почти… — прошептала мисс Грейнджер. Ей очень хотелось поплакать от всего произошедшего, но девочка держалась из последних сил. — Ты была права, во всем права…

— Что теперь будет? — поинтересовался Гарри.

— Палачи будут придумывать, как нас убить, наверное, всех троих, — пояснила Аленка, — потому что мы же помешали убить Гермиону.

В этот момент дверь открылась, и в гостиную вошла Джинни. Аленка сразу же увидела, что Джинни как-то изменилась — ее движения кого-то напоминали, только беловолосая девочка не могла вспомнить, кого. Рыжая увидела их, ее глаза расширились и Джинни сорвалась с места, подбегая к ним. Следующая ее фраза ввела Аленку в краткосрочный ступор:

— Аленушка, ты? — по-русски позвала младшая Уизли. — Ты как спаслась, маленькая?

И столько ласки было в этой фразе, что Аленка вдруг поняла, потянувшись к Джинни руками, как маленькая. Беловолосая девочка сразу же узнала своего самого дорогого и близкого человека.

— Мама Лида! — пискнула она, обнимая пришедшую сквозь время к ней маму. — Мамочка… Без тебя так плохо было!

— Ну не надо плакать, маленькая, — таким знакомым жестом гладила ее Джинни, ставшая Лидой. — Мы вместе, все плохое закончилось…

Гермиона, глядя на эту сцену, хоть и не поняла ни слова из сказанного, начала всхлипывать, потому что он Джинни вдруг повеяло теплом, настоящим… А Аленка просто потерялась в мамином тепле, на мгновение закрыв глаза и полностью отдаваясь этому ощущению. Раз мама здесь, она же спасет?

Глава 8

Уйдя от разговора с Поппи, Минерва задумалась. На фоне ощущения чего-то забытого, вопрос медиведьмы наводил на мысли. Как и всякий мастер своего дела, профессор МакГонагалл окклюменцией владела, поэтому, усевшись в своем кабинете, принялась ревизовать память. Женщина верила, конечно, Дамблдору, но, демонстрируя почти фанатизм, никогда не забывала слова своего батюшки:

— Ради самых светлых дел, люди порой творят такое, что никакая Тьма не сравнится, — старый пастор закончил свой рассказ об Инквизиции именно этими словами, которые Минерва запомнила на всю жизнь.

Профессор МакГонагалл тщательно хранила свои тайны — и о действительном отношении в семье, и о том, почему она до сих пор «мисс», и о том, что случилось в ее жизни. И вот сейчас, глядя на обычную маггловскую фотографию, изображавшую улыбавшегося мужчину, Минерва