и зачем бы ему это? Довольно того, что мы с Ганцзалином сейчас дружно ломали голову, думая, как выйти из создавшегося положения.

* * *

— Мне надо в туалет, — вдруг сказал мальчишка.

Я подозвал Ганцзалина, он сообщил, что до станции еще часа полтора. Я объяснил Азаду, что придется подождать.

— Но я не могу ждать, — с отчаянием в голосе отвечал тот.

Я пожал плечами. Можно попросить у черводаров горшок и справить туда свои надобности. А я пока отвернусь.

— Нет, это невозможно, — настаивал он, почему-то заалев как маков цвет.

В таком случае могу предложить пойти и сдаться полиции, отрезал я. Тогда можно будет ходить в туалет хоть круглосуточно. Азад сжал губы и умолк. Но мне было не до его глупых обид. В конце концов, черт с ним, отдам деньги черводару, а там видно будет. А можно еще проще. Как доберемся до подходящего места, открою дверь тахтаравана, и пусть бежит на все четыре стороны. Между нами, у меня здесь куда более важные дела, чем укрывать сопляков, которые сами не знают, чего хотят.

Примерно час еще мы ехали в полном молчании. Потом Азад вдруг встрепенулся и сказал:

— Кого ищут стражники?

— Кого же, как не тебя, — отвечал я рассеянно.

— А кто я?

Услышав такой странный вопрос, я посмотрел на него внимательно.

— Они ищут молодого человека, — продолжал Азад с торжеством в голосе. — А если я стану девушкой, им нечего будет мне предъявить.

Я только усмехнулся в ответ: как же ты станешь девушкой?

— Отвернитесь, — потребовал мальчишка.

Я отвернулся, движимый самыми неприятными предчувствиями. Где-то я уже слышал подобную команду, произносимую столь же решительным голосом. Да что там я — ее слышал каждый взрослый мужчина. И, как правило, не один раз. Подобные команды даются обычно… Проклятие!

Я резко повернулся к Азаду, но опоздал. Передо мной сидела очаровательная барышня лет семнадцати в длинном черном платье и платке. Вот только чадру она не успела надеть.

Но как, как я мог так ошибиться?! Виной всему, разумеется, вечный мой бич — невнимательность. Когда я расследую дело, от меня не ускользнет и пуговица на сюртуке собеседника. Но в обычной жизни я, как правило, рассеян. И вот тут-то и происходит самое неприятное.

— Так-так, — сказал я, — и кто же вы на самом деле?

— Не смущайте меня, — отвечала девушка смеющимся голосом, — не смотрите мне в лицо, а то я опять упаду вам в ноги, как давеча.

Я вспомнил, как она уткнулась лицом мне в живот, и покраснел.

— Прекрасно, — сказал я сердито. — Это очень смешно. Пять минут назад вы как будто не стеснялись сидеть передо мной с открытым лицом, не говоря уже про все остальное.

На это собеседница мне отвечала, что пять минут назад была мальчиком, а теперь на ней платье. Впрочем, это я и без нее заметил.

— Как велите к вам теперь обращаться, сударыня?

Она попросила звать ее Ясмин.

— Знаю, что имя заурядное, но ведь это выбор родителей.

Я пожал плечами: имя не хуже любого другого. Однако в чем же состоит ее спасительный план?

План Ясмин был прост. Ганцзалин отвлекает стражников, а она в этот миг выскакивает из тахтаравана. Даже если Ясмин не успеет убежать достаточно далеко, увидят все равно девушку, а не мальчишку. Только сделать это надо в людном месте, там, где кроме нее будут еще женщины. Одинокая девица, невесть откуда взявшаяся, привлечет к себе внимание, и ферраши могут догадаться, что тут какой-то подвох.

План Ясмин выглядел несколько рискованным, но своего я так и не выдумал. Чем, в конце концов, я рискую? Тем, что девчонку схватят как беглянку, а меня — как ее пособника, после чего, очевидно, миссия моя будет провалена? М-да…

— Не волнуйтесь, все будет хорошо — сказала Ясмин утешительно.

Как раз в этом я имел основания сомневаться. Но начинать спор сейчас было бессмысленно.

— Позвольте узнать, что вы такого сделали, что за вами гоняется полиция? — меня в самом деле разбирало любопытство.

— Я удрала из дома, — отвечала Ясмин. — А поскольку я — знатного рода, родители решили найти меня во что бы то ни стало, чтобы избежать позора. Я улизнула, переодевшись мальчишкой. Они догадались, что по стране я и буду перемещаться в таком виде, и науськали на меня полицию.

— Почему же вы сбежали? — осведомился я. — Вас, вероятно, хотели выдать замуж?

Ясмин засмеялась: разумеется, ее хотели выдать замуж, вообще это нормально, что девушек выдают замуж, или в России дела обстоят как-то иначе? Но дело не в замужестве.

— А в чем же?

Ясмин отвечала, что она хотела свободы и истины.

— А именно?

— Я хотела быть, как Рабия.

О том, кто такая Рабия аль-Адавия, я слышал еще в Туркестане. Это была великая мусульманская святая, ставшая притчей во языцех — в особенности среди суфиев. Именно поэтому Ясмин и переоделась мальчиком и отправилась к суфиям.

— И вас не разоблачили?

Она посмотрела на меня, как на идиота. Что за глупые вопросы — суфии не дураки. Конечно, ее разоблачили в первые же минуты, но ее муршид, наставник, оказался очень добрым и мудрым человеком, и к тому же без предрассудков. По его мнению, женщина могла так же поминать Аллаха, как и мужчина, и так же посвятить ему всю жизнь.

— Это прекрасно, но все-таки — зачем вы пошли к суфиям? — не отставал я.

— Аллах — сокровище, которое хочет, чтобы его обнаружили. А я мечтала обнаружить это сокровище, — отвечала она.

— И вы его обнаружили?

Она засмеялась.

— Пока нет. Но я увидела свет, который исходит от него.

В этот миг в окне показался Ганцзалин: минут через десять мы должны были прибыть на станцию. Ясмин украдкой выглянула в окно и сказала, что место как раз подходящее для побега. Слуга мой даже глазом не моргнул, обнаружив, что вместо мальчишки в экипаже сидит женщина. Впрочем, оно и к лучшему: тратить время на расспросы и объяснения было некогда. В двух словах я изложил Ганцзалину наш план. Он кивнул и только спросил, когда начинать.

— Начинай прямо сейчас — сказал я, — а кого нам ждать?

Ганцзалин исчез. Я поглядел на Ясмин, но она уже спряталась под чадрой. Только глаза ее, темные и живые, смотрели неожиданно серьезно. Я хотел сказать на прощание какие-то подходящие к случаю слова, но какие слова тут подходили? Она по-прежнему молчала, в воздухе повисло какое-то томление. Я откашлялся.

— Что ж, рад был познакомиться с такой милой барышней… — начал было я, но меня