Ларс прыснул в кулак. Внутренний голос был с ним солидарен, хотя и более многословен: «Нет, я не могу понять вас, девчонок. Сами себя ругаете и в хвост, и в гриву, но стоит кому-то с вами согласиться, так тут же обижаетесь».

«Это ты сейчас о чем?» - подозрительно подумала я.

«Ну как же, ты всегда ходила в мальчишеской одежде, но стоило кому-то тебе ее предложить - и глаза всем выцарапать готова».

«Про глаза - это перебор. Максимум, пара клочков волос с макушки».

Я встала в общий ряд молчаливо переглядывающихся новоиспеченных адептов и, к собственной радости, ни в чьих глазах не прочитала понимания того, что будет происходить дальше. Кто-то, как и в любой группе, выглядел более уверенно, ершился и хорохорился, кто-то казался скромнее и тише. Но, как это ни странно, ни один не попытался завести с кем-либо разговор, что-либо спросить или познакомиться. Юноши и девушки просто стояли в ряд, молчали и.. .ждали.

Я произвела нехитрые подсчеты. Одиннадцать молодых людей - почти все выше меня на голову. Двенадцать девушек. И я.

«Великолепно!»

«Заткнись и дай подумать».

«А что тут думать. В Академии царит равенство и равновесие. И поскольку одного молодого человека не хватило...»

«К демонам равновесие»

«Можешь просто раздеться. Эффектно и наглядно».

«Дождусь конца торжественной части и потребую платье»

«А у них, наверное, нет»

«Пусть ищут. А то и правда разденусь».

Внезапно тишина на площади стала как-то еще тише, плотнее, тяжелее, хотя, казалось бы, куда уж тише. Я обернулась на источник тишины - смешно, обычно в этих ситуациях говорят «на источник шума».

К нам приближалось трое людей, спокойным, даже неспешным шагом. Впереди шел высокий мужчина в годах, удивительно статный, с длинными, ниже плеч совершенно седыми волосами. В его лице, неподвижном, с немного размытыми чертами, словно по свежему рисунку провели влажной тряпочкой, ощущалась сила.. .и усталость. Чуть позади следовал уже знакомый мне проректор-со-сложной-фамилией, смотревшийся слишком обыденно и просто на фоне своего колоритного старшего коллеги. Возраст сладкоголосого проректора на залитой нежно-лимонным утренним солнцем площади определить было невозможно: тридцать, сорок.. .пятьдесят? А третьей была женщина. Ее я рассмотрела хуже других - плащ, укрывавший ее с головой, позволял лишь оценить стройную фигуру да выбившуюся прядь русых волос.

Они встали посреди широкой залитой солнечным светом площади, перед двадцаткой нервно вытянувшихся подростков, даже сейчас неуклюжих и неоформленных, похожих на птенцов голубей. Оглядели нас, не торопясь прерывать молчание. Наконец, седовласый заговорил. В его голосе не было столько чарующего, шоколадного на слух бархата, но он был предсказуемо сильным и разносился по всей площади без каких-либо усилий или ухищрений со стороны.

- Приветствую вас, адепты Академии безмолвия. Мое имя Франц Лаэн, я состою на должности ректора и Главного голоса Академии. Как вам, возможно, известно, само слово «адепт» в первую очередь означает «последователь, приверженец». Являетесь ли вы приверженцами выбранного вами пути, мне неизвестно. Пока что неизвестно это и вам.

Мои достойные заместители, проректор и второй голос сэр Мэтью Алахетин (жест в сторону сладкоголосого), профессор и третий голос, леди Адриана Сейкен, посвятят вас в правила и обязанности, которые вам придется соблюдать. Возможно, спустя какое-то время они покажутся вам нелегким грузом, и вы будете испытывать желание покинуть наши стены. Однако я хочу, чтобы вы знали - среди вас, двадцати четырех адептов, нет случайных людей. Каждый из вас был призван сюда в соответствии с вашей кровью или вашим даром. Помните об этом.

Мне отчаянно хочется переглянуться с Ларсом. Тоже мне, «нет случайных людей». Более случайных еще поискать, наш случайно открывшийся дар, случайное отсутствие денег на обучение в более престижных и известных местах... Тем временем, ректор Лаэн склонил голову и отошел в сторону, а мистер Алахетин («Запомнила с пятой попытки, умница ты моя», - вклинился внутренний голос) выступил вперед.

- Доброго дня, адепты. Ректор Лаэн абсолютно прав, среди вас нет людей случайных, но настоящих результатов вы достигните, только приложив максимальные усилия по развитию силы, воли, терпения, концентрации и дара. Нашей Академии более трехсот лет («...» - нецензурно восхитился внутренний голос), и все эти годы она оставалась единственной в своем роде, единственной, находящейся под непосредственным покровительством правящего королевского рода («...!»), готовящей уникальных ученых, исследователей и незаменимых узкопрофильных специалистов, способствующих укреплению стабильности, безопасности и справедливости нашего государства.

Честно говоря, мне стало не по себе. Становиться уникальной и незаменимой в моих планах не было. Уникальные и незаменимые обычно мало что решают в собственной судьбе.

- Возможно, у кого-то из вас возникали вопросы о Безмолвии, - да, в самую точку, возникали и возникают. - Практика безмолвия является одной из старейших и важнейших в истории магического саморазвития и совершенствования, и при этом одной из самых простых. Человечество, овладев голосом и получив возможность выражать оным собственные мысли, погрязло в шуме и суете. Поэтому прежде всего, вам надлежит научиться видеть и слышать. Те из вас, кто останутся в Академии и вступят на путь освоения жизни и смерти, на этот год будут освобождены от собственного голоса, за исключением одного часа после заката. Поскольку развитие дара и магических способностей должно быть исключительно добровольным и осознанным, вам будет дано двадцать четыре дня, в течение которых вы примете решение о возможности или невозможности следования по выбранному вашим родом маршруту. Если вашим выбором будет уход из Академии, то вы вправе покинуть нас, без права на восстановление, при этом оплаченные за обучение средства будут возвращены.

«Ну, а что. Все справедливо»

«Заткнись. Можно подумать, мне есть, куда идти»

«Тебе нет, куда идти. Но, возможно, тебе будет, куда бежать»

«Мне не нравится этот седой, - неожиданно высказался внутренний голос. - Не то, что бы не нравится, но...что-то тут не так, ты не находишь?»

Я посмотрела на высокую молчаливую фигуру, стоящую чуть в отдалении. Ректор явно не казался особо заинтересованным в том, что говорил мистер Алахетин, как и в своих учениках. Его нечеткое лицо ничего не выражало, кроме легкой усталости. Но чем дальше, тем больше оно смущало меня, что-то царапалось в памяти, настойчиво и тревожно... Где же я могла его видеть?.. В какой-то момент постепенно поднимающееся солнце попало в глаза и ослепило меня, и вместо мужской фигуры показался только сияющий силуэт, и я почувствовала липкий, приторно-гнилый на вкус ужас.

- Лрс! - шепнула я почти что с закрытым ртом. Приятель покосился на меня, и, стараясь не слишком шевелить губами, буркнул: