— Не знаю. Не знаю. — И она снова заплакала, только уже тише.

Несколько растерявшись, Питер вытащил белый носовой платок, Марша взяла его, вытерла слезы и высморкалась.

— Теперь лучше?

Она кивнула.

— Да… спасибо… — В душе у нее царили самые противоречивые чувства: обида, стыд, гнев, непреодолимое желание отомстить, какими бы ни были последствия, жажда — хоть она и знала, что неосуществимая — упасть в объятия любящих, способных защитить ее рук. Но над всем этим преобладало физическое изнеможение.

— Мне кажется, вам нужно немного отдохнуть.

Макдермотт сдернул покрывало с нетронутой постели, и Марша, нырнув под него, легла прямо на одеяло. Наволочка на подушке приятно холодила лицо.

— Я не хочу здесь оставаться. Не могу, — сказала она.

Питер кивнул: ему понятно было ее состояние.

— Мы скоро отправим вас домой.

— Нет! Туда я тоже не хочу! Пожалуйста, нельзя ли найти… что-нибудь здесь, в отеле?

Он покачал головой.

— Боюсь, в отеле у нас полно.

Алоисиус Ройс ушел в ванную смыть кровь с лица. Теперь он вернулся и стоял в дверях соседней комнаты. Увидев, какой там беспорядок, он даже присвистнул — сдвинутая мебель, перевернутый шкаф, полные окурков пепельницы, разбросанные пустые бутылки, разбитые стаканы.

— М-да, тут, видно, была настоящая попойка, — заметил Ройс подошедшему к нему Макдермотту.

— Похоже, что да. — И Питер прикрыл дверь между двумя комнатами.

— В отеле наверняка найдется какой-нибудь свободный уголок. Пожалуйста, — взмолилась Марша, — я просто не в состоянии ехать сейчас домой.

— Кажется, свободен пятьсот пятьдесят пятый, — неуверенно сказал Питер и взглянул на Ройса.

Пятьсот пятьдесят пятый номер был маленькой комнатой, находившейся в личном распоряжении заместителя управляющего. Питер редко пользовался ею он только держал там запасной костюм на случай, если понадобится переодеться. Сейчас в ней никого не было.

— Прекрасно, — сказала Марша. — Вот только пусть кто-нибудь позвонит ко мне домой. Надо позвать к телефону экономку Анну.

— Если хотите, я схожу и принесу ключ, — предложил Ройс.

Питер кивнул.

— Только на обратном пути зайдите в этот номер и захватите оттуда халат. И, по-моему, надо вызвать горничную.

— Позвать сюда сейчас горничную — все равно что сделать объявление по радио.

Питер задумался. Сплетен все равно уже не остановишь. В любом отеле, случись подобное происшествие, среди служащих тотчас начинает работать телеграф джунглей. Но все-таки лучше не усугублять положение.

— Хорошо. Мы сами переправим мисс Прейскотт вниз на служебном лифте.

Едва только молодой негр открыл дверь в коридор, как послышались голоса, град взволнованных вопросов. Питер совсем упустил из виду, что в коридоре толпятся разбуженные клиенты. Он услышал голос Ройса, спокойно отвечавшего на вопросы, — гул в коридоре затих.

Не открывая глаз. Марша чуть слышно спросила:

— Вы еще не сказали мне, кто вы такой.

— Извините, мне давно следовало бы это сделать.

Он назвал свое имя и должность. Марша никак не отреагировала: до нее дошел смысл его слов, но успокоили ее не столько слова, сколько этот уверенный тон. Через некоторое время мысли у нее стали путаться. Уже сквозь сон она услышала, как в комнату вернулся Алоисиус Ройс, кто-то помог ей встать с кровати, надеть халат и быстро повел по затихшему коридору. Потом был лифт, еще какой-то коридор и другая кровать, на которую она блаженно улеглась. Все тот же уверенный голос сказал:

— Ну вот, все и в порядке.

Послышался шум воды. Кто-то сказал, что ванна уже наполнена. У нее хватило сил встать, добраться до ванной и запереться.

На табурете лежала аккуратно сложенная пижама, и, выйдя из ванны. Марша надела ее. Это была мужская пижама, темно-синяя и очень большая. Рукава закрыли даже кончики пальцев, а штаны, хоть она их и подвернула, тащились по полу.

Она вышла из ванной, и кто-то помог ей лечь в кровать. Свернувшись калачиком на свежей крахмальной простыне, она снова услышала спокойный бодрящий голос Питера Макдермотта. Этот голос ей нравится, подумала Марша, и обладатель его — тоже.

— Мы с Ройсом сейчас уйдем, мисс Прейскотт. Дверь в комнату защелкивается сама, ключ — у вашей кровати. Вас никто не потревожит.

— Спасибо. — И сонным голосом спросила: — А чья это пижама?

— Моя. Жаль, что она такая большая.

Марша хотела покачать головой, но не смогла: слишком она устала.

— Ничего… хорошая. — Ей приятно было, что это его пижама. И возникло такое чувство, будто он держит ее в объятиях. — Хорошая, — тихо повторила она. И с этой мыслью заснула.

8

Питер стоял один у лифта на пятом этаже. Алоисиус Ройс уже поднялся на пятнадцатый, где находилась его комната рядом с личными апартаментами владельца отеля.

Ну и вечерок, подумал Питер, сколько всяких гадостей, хотя ничего удивительного тут нет — в большом отеле порой обнажаются самые неожиданные стороны жизни, так что здешним служащим к этому не привыкать.

— Цокольный, пожалуйста, — сказал Питер лифтеру, когда подошла кабина; при этом он вспомнил, что Кристина ждет его в бельэтаже, но дело, требовавшее его присутствия в вестибюле, займет лишь несколько минут.

Дверцы лифта уже закрылись, но кабина не трогалась с места. Чувствуя, как в нем нарастает раздражение, Питер наблюдал за лифтером, который обычно работал в ночной смене, — тот тщетно дергал ручку вперед и назад.

— Вы уверены, что дверцы плотно закрыты? — спросил его Питер.

— Да, сэр, уверен. Дело тут не в дверцах — по-моему, не в порядке контакты, здесь или наверху. — Лифтер мотнул головой в сторону крыши, где находилось машинное отделение, и добавил: — В последнее время участились неполадки. На днях сам шеф проверял. — Он с силой нажал на ручку. Лифт резко дернулся и поехал вниз.

— Какой это лифт?

— Четвертый.

Питер сделал в уме пометку — спросить главного инженера, в чем дело.

Часы в вестибюле показывали почти половину первого, когда Питер вышел из лифта. Как обычно в этот час, здесь было уже не так оживленно, хотя еще толпилось довольно много народу; из близлежащего Синего зала неслись звуки музыки, верные признаки того, что ужин с танцами в самом разгаре. Питер свернул направо, к стойке портье, но не успел сделать и нескольких шагов, как увидел приближавшуюся к нему тучную фигуру. Огилви, начальник охраны отеля, пропадавший где-то весь вечер, вперевалку шел ему навстречу. Бывший полицейский, бесславно отслуживший свой срок в полиции Нового Орлеана, намеренно придал своему тяжелому квадратному лицу выражение полнейшего безразличия — только его поросячьи глазки шныряли по сторонам, подмечая все, что происходит вокруг. Как всегда, от него за версту несло застоявшимся сигарным дымом, а из нагрудного кармана его пиджака торчали в ряд, как нерасстрелянные торпеды, толстые сигары.