– А остальное ты знаешь, – улыбнулся мне Марк какой-то неестественной улыбкой.

Я и раньше догадывалась, что дело сфабриковали, теперь же убедилась в этом.

– Хочешь сказать, что парня все равно бы не посадили, убей он Захара или нет, ему и так была прямая дорога в психбольницу?

– Изабелла, ну, скажи, тебе надо во всем этом копаться?

– Твои мозги плюс небольшое вознаграждение тем, от кого зависел исход дела, – и я на свободе?

– А как иначе я смог бы тебя вытащить оттуда, если ты сама, своим языком заточила себя в тюрьму? Ведь ты сделала все, чтобы тебя признали виновной! На что ты надеялась, что твоя «лучшая» подруга в последнюю минуту одумается, позвонит следователю и расскажет, как пырнула ножом собственного мужа, а потом, испугавшись, помчалась к тебе домой умолять о том, чтобы ты помогла ей избавиться от трупа? Разве ты не видела, что за человек твоя Беатрисс? И что за имя? К чему эти детские игры? Да она шлюха, первостатейная шлюха эта твоя Беатрисс…

– Марк, Беатрисс – несчастное существо, ты ничего о ней не знаешь. К тому же ты говоришь это сейчас нарочно, чтобы разозлить в первую очередь себя! Я знаю, тебе всегда нравились ее непосредственность, особое очарование, исходящее от Беатрисс, искрящаяся улыбка, даже ее вульгарность…

– Ты точно сошла с ума. – Марк схватил меня за руку и притянул к себе. – Ты идеализируешь ее, натянула на неисправимую махровую эгоистку маску сущего ангела и молишься на нее. Я согласен, она необычайно привлекательна, можно даже сказать, красива, но нельзя же из-за ее зеленых глаз прощать ей целый ворох недостатков и голое предательство!

– Марк, успокойся. Своей эмоциональностью ты лишний раз доказываешь мне и себе, что и сам любишь Беатрис и уже давно простил ее. Прошу тебя, Марк, давай пригласим ее на свадьбу…

– Ну уж нет, Белла, вот только об этом меня не проси. Может быть, спустя год или два вы и встретитесь, и наверняка по ее инициативе, но не сейчас. Пойми, она не должна знать, что ты простила ее и готова была простить уже в тот момент, когда сунула руку в карман и наткнулась там на нож… Скажи, что ты почувствовала тогда?

– Что он острый, – ответила я, высвободилась из его рук и ушла на кухню. Там, готовя ужин, я могла позволить себе спокойно вспомнить сегодняшний визит Беатрисс, ее сумбурное объяснение причины, толкнувшей ее зарезать Захара. Я спросила себя, как долго еще буду обманывать Марка и имею ли я право так поступать с ним, ведь, если бы не он, я ела бы сейчас за ужином черный хлеб с луком, пустой суп да слушала на ночь байки своих сокамерниц.

– Ты записалась на прием?.. – услышала его голос и вздрогнула так, что чуть не рухнула на стул, настолько далеки от реальности были мои мысли. Марк имел в виду, записалась ли я на прием к стоматологу. Мне предстояло привести в порядок зубы и подлечить десны.

– Нет, не успела.

Марк вошел в кухню уже в домашних брюках и обнаженный до пояса. Я залюбовалась его волосатой грудью, мне тут же захотелось погладить его по шелковистой густой шерсти, поцеловать в плечо. Но тут же вспомнилась Беатрисс с ее матовой гладкой кожей…

– Зря ты так о Беатрисс… И, если хочешь знать, она была сегодня у меня.

Я посмотрела на него и попыталась уловить в его глазах эмоциональный психологический всплеск, почувствовать его реакцию на мое неожиданное (я была в этом уверена) признание. Марк стоял не шелохнувшись. Странное дело, но, кроме живого интереса, любопытства к визиту предательницы, я ничего больше не уловила.

– И что же?

Казалось, он даже не разозлился. Еще немного, и он спросит меня, как ее самочувствие, счастлива ли она в своем новом (как очередной наряд) замужестве.

– Помнишь утренний звонок? Да ты садись, успокойся, видишь, я жива и здорова… Больше того, ты должен оценить мое желание ничего не скрывать от тебя… Так вот, она позвонила утром и, как ни в чем не бывало, пригласила меня прогуляться с ней. Как раньше…

Я замерла, не сводя взгляда с Марка. Мне показалось, что он не знает, разозлиться ему на меня сейчас или же все-таки дать мне возможность выговориться. Он не смотрел на меня, и я поняла, что он просто сгорает от любопытства.

– Прогуляться, значит. – Он вздохнул и сел, придвинул к себе тарелку. – И что? Ты согласилась?

– Она не стала дожидаться ответа. Положила трубку.

– Узнаю Берту – поставила перед фактом, даже не удосужившись выслушать, хотят ли ее видеть или нет. – И снова тон его удивил меня, он показался мне более миролюбивым, чем ожидалось, таким тоном журят маленьких детей…

– Марк, я вышла из ванной, когда она пришла. Я открыла дверь, думала, что это ты… И мы проговорили здесь довольно долго. Она раскаивается, она очень переживает… Ты знаешь, что она перевела на мое имя еще пять тысяч долларов?

– Негусто. Белла, ты будешь есть или нет?

Я положила себе на тарелку немного мяса и, вздохнув, поняла, что не смогу передать ему всего разговора с Беатрисс. Не надо ему знать о том, какие мысли роятся в красивой головке моей подружки. И о том, что она любит его и хотела бы видеть своим вторым мужем, – тем более.

– Так ты скажешь, может, самое главное?

И вот тут-то он посмотрел мне прямо в глаза. Бедный Марк! Он, получается, последним узнавал истину.

– Это она убила Захара?

– Да. Она. И нисколько не сомневалась, что мы с тобой об этом знаем. Сказала, что сильно ревновала его к какой-то женщине, что очень боялась, что он уйдет к ней, и вот, чтобы не допустить этого…

– …зарезала его как поросенка, понятно. Надеюсь, меня ты не станешь ни к кому ревновать до такой степени?

– Постараюсь.

Вот, собственно, и весь разговор. А я-то переживала, что Марк будет ругать меня… Нет, не так. Это неточное слово. Марк не может меня ругать в принципе, он не мой отец, не мой учитель, он мой муж и может мне только посоветовать, посочувствовать… Конечно, он может разозлиться, как и всякий нормальный человек, может даже повысить на меня голос, это тоже будет нормально, мы же живые люди, но ругать меня за то, что я простила Беатрисс, – нет…

Я не стала уточнять, могу ли я теперь встречаться с ней, как и прежде, не захотела. Поняла только, что не смогу пригласить ее на свадьбу. Хотя бы из-за уважения к Марку.

– А ты не знаешь, что это за парень, за которого она вышла замуж? – спросила я как ни в чем не бывало после ужина, когда мы лежали в обнимку и смотрели какой-то ковбойский фильм. – Я спросила ее, но она так толком мне ничего и не ответила.

– Да вроде бы нормальный парень, любит ее, – не поворачивая головы и, как мне показалось, сквозь дрему ответил он.

– А ты откуда знаешь? – Я сделала вид, что тоже засыпаю.

– Сорока на хвосте принесла.

Марк был здесь, рядом, мы с ним лежали, прижавшись друг к другу, и моя голова покоилась на его плече, в такой мягкой и словно слепленной по моей голове впадине, и тогда я подумала: а что дальше? Ближе быть уже невозможно. Мы все делаем вместе: едим, спим, любимся, как говорит Марк, а не есть ли это конец всем тем отношениям и ощущениям, что составляли нашу прежнюю, странную для окружающих, но такую понятную и приятную для нас жизнь? Рано или поздно я забеременею, рожу ребенка. Марк будет уходить на работу, возвращаться в теплый, пахнущий молоком и яблоками дом (это мои представления о доме, где обитают маленькие дети), я стану растить ребенка… Что дальше? С Беатрисс мы будем встречаться все реже и реже. Потом и она, наверное, родит наследника своему молодому мужу. И станем мы с ней прогуливаться по парку с колясками. Но не будет уже тех веселых и беззаботных вечеров, которые так объединяли нашу четверку, нас всех, таких молодых, немного сумасшедших… И, главное, никогда больше мы не увидим Захара… Это сегодня я так легко, как мне показалось, простила Беатрисс, сделала вид, что забыла, что это она лишила жизни дорогого мне человека. А что будет потом, когда мы повзрослеем? Не станем ли избегать друг друга?