Или адрес электронной почты. Или ссылка на соцсети… Хоть что-нибудь, кроме надписи «Ольге и Уильяму, дружески, от автора». Но Люма оказалась проворнее. На ходу она успела сказать:

– Да-да, я помню. Думаю, вам есть что обсудить, а книгу я поставлю на полку. – Орлова была скорее рада появлению незнакомца, которое счастливо избавляло её от страстного напряжения и необходимости здесь и сейчас принимать всё ещё нелёгкое решение. Забытый детектив удачно помогал вдобавок избежать разговора с Борисом. Хоть Людмила Макаровна и видела его впервые, она отлично помнила, как Георгий пытался сосватать ей друга в качестве автора. Здесь важно было не дать слабину. Нельзя допускать, чтобы её отношение к Горенову влияло на работу и политику издательства. Она готова ему отдаваться, но не подчиняться! Да и взгляните на этого Бориса со странной фамилией: человек даже не понимает, что если он настолько неряшлив, то ему нельзя носить светлую одежду. Валится у тебя всё изо рта, так к чему этот бежевый, почти белый пуловер? Надень пёстрый свитер, и никто не увидит твоё меню. Что может написать автор, который не осознаёт такие очевидные вещи? Разумеется, только интеллектуальные романы и философскую прозу. Этот никогда не стал бы сочинять детективы и истории любви. Что он знает о страсти и преступлениях? Что он знает о жизни, кроме вычитанного в чужих книгах? Вот Гошенька не такой…

– Как на полку? – забеспокоился Горенов. – А если там автограф?

– Я проверю, не волнуйся. Ступайте. Спасибо тебе, ты был прекрасен как всегда… Или как никогда, – отпустила она шутку напоследок, но Георгию в этих словах померещилось что-то жуткое.

– С тобой я тоже хотел поговорить… – раздосадованно добавил он. Обе беседы были важными и безотлагательными. Впрочем, с Люмой можно встретиться в любой момент… по будням, в рабочие часы. А чтобы увидеться с Борисом, требовалось благоволение каких-то особых сил.

Орлова встрепенулась. Как и многие другие женщины, она была уверена, будто её сердце обмануть нельзя. Разбить можно, ввести в заблуждение – никогда.

– Тогда приезжай завтра в издательство… Ой, нет, – это, пожалуй, слишком быстро. Маникюр, причёска, маски, шеллак, в спа сходить неплохо бы… – Давай послезавтра.

«Победитель» стоял и безучастно смотрел, как Люма взяла Ольгину книгу и проследовала с ней в направлении выхода. Его надежда осталась где-то там, под обложкой или между страницами. Странное дело, сегодня ни в одной ситуации он не мог управлять происходящим, неизменно оказываясь даже не в положении ведо́мого, скорее импонирующем автору, но в роли случайного наблюдателя, присутствие которого здесь и сейчас – не более чем стечение обстоятельств.

– На самом деле я давно хотел поговорить… – начал вяло Борис. – Только как тебя найти? Звонить было неудобно… А тут услышал по радио, что будет презентация, и решил…

– Да, видишь, все со всеми хотели поговорить. Ладно, пойдём, – ответил Горенов, озабоченно провожая Орлову взглядом.

– Понимаешь, – друг стоял на месте, – мне, пожалуй, нужен совет… или даже помощь.

– Понимаю, понимаю, пойдём, говорю, чего ты застыл?

– Куда?

– Мы здесь будем разговаривать?

– А где?

– Тут ресторан хороший есть неподалёку, пойдём.

– Слушай, я на мели. – Борису стало неловко ещё по одному поводу.

– А когда было иначе? Не переживай, я угощаю.

В этих словах не было надменности и чувства превосходства. Напротив, они были полны дружеской теплоты и радости от встречи до такой степени, что даже сам Георгий поразился. Сегодня всё было удивительным. Как же он соскучился по этому нелепому, но дорогому человеку. Встретить его именно в тот день, когда кто-то будто забрал из его рук рычаг управления происходящим… Когда ему показали Ольгу и отняли, быть может, навсегда… Когда из колодца высунула своё недовольное лицо сама Истина… Определённо за этим стояло что-то куда более значительное, чем удача.

4

Борис тоже считал себя писателем от природы, однако ему, в отличие от Горенова, никого убеждать в этом не приходилось. Напротив, убеждали его. Убедили. Коренной петербуржец, родившийся в семье, состоящей сплошь из филологов, переводчиков и литераторов, уже в школьной творческой студии он не сомневался в своём призвании. Иногда ему казалось, будто этот путь начался с яслей для отпрысков творческих работников, место в которых выхлопотал ему дед. Нынче такого заведения не существует, а раньше оно находилось возле Матвеевского садика на Петроградской стороне. Правда, Бориса озадачивало то обстоятельство, что, кроме него, больше никто из тамошних карапузов, с которыми они сначала сидели на одних горшках, а потом вместе отмечали дни рождения друг друга, передавая многословные и витиеватые поздравления от родителей, с литературой свою судьбу не связал. Такое впечатление, будто в их семьях детям объясняли не то же, что ему…

Часто династии продолжаются поневоле, по инерции. Картина мира целой семьи тисками десятилетий сужается до профессиональной сферы, пока, наконец, у потомственных врачей не появляется выродок, не способный сопереживать и категорически лишённый желания быть полезным другим. В результате череда прерывается позже, чем должна была, оставляя напоследок вереницу несчастий, страданий, а то и смертей. А если не профессия? Скажем, люди из поколения в поколение занимаются альпинизмом. С детства ребёнок слышит истории о том, как это интересно и замечательно. В доме – картины и календари с заснеженными вершинами. Малышу нравится, какое внимание всякий раз привлекают к себе отец и дедушка, когда рассказывают про горы. Но у него самого способностей к этому делу нет. Человека ожидала совсем другая судьба, но он не знал, что в выходные можно не ездить на скалы, а лето проводить не в альпинистских лагерях. Просто у них в семье так было заведено. Кроме того, снаряжения и экипировки хватит даже его внукам. Другого хобби квартира не выдержит. Знаете, сколько всего нужно, чтобы лазать по горам? Куда, спрашивается, всё это девать, если никто не будет пользоваться? Так легко запутаться и по ошибке принять призвание близких за своё собственное. Но высшую механику не обманешь, и в конце концов хороший парень, который мог бы стать врачом, куда лучшим, чем упомянутый потомственный медик, разбивается насмерть. Ну, не было у него той концентрации, надёжных физических кондиций и ощущения ответственности, которые обычно прилагаются к настоящим альпинистским способностям. Ладно ещё, если один погиб, а вдруг был в связке? Плохо забил крюк и кого-то утащил за собой… А у того второго, может, как раз и была судьба ходить по горам до старости, но если пристегнулся к тому, кто ошибся с выбором, то – пиши пропало… В общем, неверно найденное призвание, профессия или хобби, полученные