золотую в усталом мозге моем, и да вылупятся из тех икринок Миры Великие, Прекрасные, Потрясающие. И да воспрянет ото сна мозг мой.

Считаю вслух пересохшими губами:

Раз.

Два.

Три…

* * *

Ах, как и открывались-раскрывалися глаза мои,

Да глаза мои, желты глазоньки,

Желты глазоньки да на моей главе,

На моей главе да на могучею.

А сидит глава моя головушка

Да на крепкой шее длиннехонькой,

На длиннехонькой да на извилистой,

Всей змеиной чешуею да покрытою.

А и рядом со моей со головушкой

Шесть таких же голов колыхаются,

Колыхаются, извиваются,

Желта золота глазами перемигиваются.

Перемигиваются, переругиваются,

Переперхиваются да перехаркиваются.

Раскрывают-открывают пасти красные,

Пасти красные да прекрасные,

Десны розовы да все с зубами вострыми.

А из пастей тех едкий дым валит,

Едкий дым валит да огонь идет,

Да могучий рев да рык вырывается.

А у каждой у главы да свое имя есть,

Свое имя есть нареченное:

А перву главу зовут-кличут Батею,

А другу главу зовут-кличут Комягою,

Ну а третью‑то главу кличут Шелетом,

А четвертую главу зовут Самосею,

А уж пятую главу зовут Ерохою,

А шестую‑то главу зовут Мокрою,

А седьмую‑то главу зовут Правдою.

Ну а всех‑то нас семиглавых‑то

Нарекают страшным Змеем Горынычем

Огнедышащим Драконом Губителем.

И сидят‑то те семь глав да на тулове,

На широком, толстобоком на приземистом,

На приземистом, на увесистом,

Со хвостом тяжелым со извилистым.

А несут то тулово примерное

Две ноги могучие, толстенные,

Все толстенные да претолстенные,

В землю рыхлую когтями устремленные.

А с боков на тулове приземистом

Два крыла растут-торчат перепончатых,

Перепончатых, крепко жилистых,

Крепко жилистых да сильно машущих.

Загребают воздух славным розмахом,

Напружиниваются, воздымаются.

От земли да от родимой отрываются.

Поднимаемся мы тут да надо всей землей,

Надо всей землей да над русскою.

И летим по небу да по синему

Беспрепятственно — туда, куда захочется.

А и спрашивает седьмая голова:

— А куда ж летим, куда путь держим?

А и спрашивает шестая голова:

— В какой край мы сегодня нацелились?

А и спрашивает пятая голова:

— Нам далече ли лететь нынче по небу?

А и спрашивает четвертая голова:

— Куда крылья нам лихие поворачивать?

А и спрашивает третья голова:

— По каким ветрам хвостом нам помахивать?

А и спрашивает вторая голова:

— На какие земли нам прищуриться?

Ну а перва голова, сама главная,

Сама главная — отвечает им:

— Полетим мы нынче да по небушку,

Все по небушку да по синему,

Все на запад прямиком, в страну дальнюю,

В страну дальнюю да богатую,

По‑за морем-окияном пораскинувшуюся,

Пораскинувшуюся да порасцветшую,

Злата-серебра богато накопившую.

В той стране далекой терема стоят,

Терема стоят все высокие,

Все высокие, островерхие,

Небо синее нещадно подпирающие.

А живут в тех теремах люди наглые,

Люди наглые да бесчестные,

Страха Божия совсем не имеющие.

И живут те люди безбожные

Во грехах своих паскудных купаются,

Все купаются, наслаждаются,

Да над всем святым издеваются.

Издеваются, насмехаются,

Сатанинскими делами прикрываются.

Все плюют они на Святую Русь,

На Святую Русь на православную,

Все глумятся они да над правдою,

Все позорят они имя Божие.

Полетим же мы сейчас беспрепятственно

По бескрайнему по небушку по синему

Через страны близлежащие торговые,

Через рощи да леса-боры дремучие,

Через вольные поля-луга зеленые,

Через реки да озера прозрачные,

Через стары города да европейские.

А потом полетим мы напористо

По‑над морем-окияном во далекий путь,

Во далекий путь, во безбожный край.

Развернули мы крылья перепончатые,

Помахали мы хвостом да по семи ветрам,

Да поймали мы в крыла быстрый ветр восьмой,

Быстрый ветр восьмой, ветр попутный нам.

Мы пристроились да к ветру да к тому,

Оседлали его да как лиха коня,

Да на нем, на буйном ветре-перекатыше

В путь далекий да опасный отправились.

Пролетели мы первых десять дней,

Пролетели первых десять ночей.

Десять дней-ночей по‑над гладь-водой,

По‑над волнами крутыми да раскатными.

Ослабели наши крылья перепончатые,

Притомились наши головы горынные,

Пообвис-устал наш могучий хвост,

Поразжались наши лапы когтистые.

Глядь, увидели во море-окияне мы

Дом на сваях на железных на устойчивых,

Чтоб качать-сосать из матушки сыры-земли

Кровь глубинную, веками накопленную.

Опустились мы на тот на железный дом,

Разрывали мы крышу да железную,

Поедали двенадцать нечестивцев тех,

А их косточки в море выплевывали.

Отдыхали там три дня да три ноченьки,

А в четвертую ночь дом огнем пожгли,

Да на Запад снова отправились.

Пролетели мы вторых десять дней.

Пролетели вторых десять ночей.

Десять дней-ночей по‑над гладь-водой.

Ослабели наши крылья перепончатые,

Притомились наши головы горынные,

Пообвис-устал наш могучий хвост,

Поразжались наши лапы когтистые.

Глядь, увидели во море-окияне мы

Огромадный корабль шестипалубный.

На восток плывет тот корабль большой,

Из страны безбожной, злокозненной.

Он везет товары все поганые,

Он везет людей все безбожников,

Он везет крамольные грамоты,

Он везет бесовские потешища,

Он везет сатанинские радости,

Он везет блядей-гнилых-лебедушек.

Налетели мы как вихрь да на тот корабль,

Жгли-пожгли его из семи голов.

Из семи голов, из семи ротов,

Да повыжгли всех поганых безбожников,

Да пожрали всех блядей-гнилых-лебедушек.

Отдыхали там три дня да три ноченьки,

На четвертую — дальше отправились.

Пролетели мы третьих десять дней,

Пролетели третьих десять ночей.

Глядь, увидели страну ту безбожную.

Налетели мы тотчас,