class="p1">Каплан, Тигр – барон гильдии, и он всегда облачает свое могучее тело в простую моряцкую одежду: рубашка навыпуск, брюки, сапоги и поношенный китель, который он, как говорят, снял с какого-то адмирала. Он не носит оружия – оно ему не нужно.

Тенардье, напротив, всего лишь мастер гильдии. Он небольшого роста, худой и жилистый. Его можно признать издалека по его любимому жилету в красно-желтую полоску. Он привлекает к себе внимание, словно павлин с ярким хвостом. Как и многие члены гильдии Воров, он любит надевать на себя много украшений. Его правая рука вся унизана золотыми кольцами. Не сосчитать, сколько раз на моей коже оставались от них следы.

– Эпонина, уведи отсюда маленькую Козетту. – Тенардье потирает руки, как делает всегда, когда собирается торговаться: он заметил интерес Каплана и понял, что здесь можно чем-то поживиться.

У меня сводит живот: я вспоминаю ту ночь, когда Тигр пришел за Азельмой.

Спокойно. Все идет по плану.

Я делаю шаг вперед и беру Этти за руку. Все уставились на нее, а она не понимает, почему. Она пытается высвободиться из рук барона Каплана, но он не отпускает.

– Это тоже твоя дочь? – Желтые глаза Каплана указывают на меня.

– Нина – моя маленькая Кошка, – отвечает Тенардье.

Как и все люди, окружающие меня, он говорит одно, а подразумевает совсем другое. Он говорит, что я Кошка, но имеет в виду – полноценный член гильдии Воров, и если Тигр дотронется до меня, то ему придется иметь дело с бароном гильдии. Тенардье говорит «отстань от нее» так умело, что похоже, будто он расплывается от нежности. Он улыбается, демонстрируя рот, полный золотых зубов. Он вырезал их у солдат, умиравших на поле боя, а потом заплатил мяснику, чтобы тот вставил их, когда его собственные зубы сгнили.

– Твоя Кошка умеет царапаться.

Каплан отпускает Этти. Она летит прямо мне в руки. Я хватаю ее и начинаю проталкиваться к выходу, надеясь, что Тигр будет следовать за нами взглядом, и ненавидя его за это.

– А светленькая?

– Моя подопечная.

– Я не знал, что у тебя есть привычка проявлять милосердие, Тенардье.

– Ее мать платит мне за ее содержание.

Мы почти добрались до двери. Этти сопротивляется, потому что я слишком сильно тяну ее, но у меня нет другого выхода, я должна увести ее отсюда. Из комнаты, с глаз долой, от него подальше.

Толкаю толстую дверь. В помещение сразу врывается ветер и начинает щипать меня за щеки. Этти что-то говорит про холод, но я не обращаю внимания. Вытаскиваю ее на улицу и тихо закрываю дверь у нас за спинами. Последнее, что я слышу, это голос Каплана, звучащий ясно и звонко, как церковные колокола.

– Сколько я должен заплатить, чтобы забрать ее?

Глубоко вдыхаю холодный уличный воздух. Мысли проносятся в голове. Я только что услышала те самые слова, которые хотела услышать. Он заглотил наживку.

Так почему же тогда я чувствую себя такой несчастной?! Оглядываю Этти. Она совсем еще малышка. Ей двенадцать, но она совершенно не может постоять за себя. В ее возрасте я уже три года была полноправным членом гильдии Воров. Ей не хватило бы ловкости, чтобы выжить при Дворе чудес. И я с удивлением отмечаю, что сама пытаюсь ее спрятать, напяливая на нее мешковатую мальчишескую одежду, как доспехи, которые должны защитить ее от голодных глаз. Заправляю ее непослушные золотые локоны под старый чепчик, чтобы она стала похожа на меня.

«Ты прячешь ее так же, как Азельма прятала тебя», – приходит непрошеная мысль.

«Просто эти действия, – говорю я себе, – помогают мне до времени скрывать свои истинные планы».

– Тенардье отошлет меня куда-то с этим человеком? – с любопытством спрашивает она, ковыряя грязную лужицу на земле носком ботинка, который слишком для нее велик. И говорит она так, будто это не слишком плохая идея – чтобы Каплан забрал ее отсюда. Ей кажется, все что угодно лучше, чем жить здесь с Тенардье и терпеть приступы его пьяного гнева.

Она ничего не знает…

– Этот мужчина – Тигр, – говорю я.

Этти отступает на шаг. Хоть и совсем юная, она все же знает имя барона гильдии Плоти, которое все вокруг произносят шепотом.

Я решительно трясу головой. Не могу позволить себе сейчас думать об этом.

– Он сделает со мной что-то плохое? – Все ее маленькое тело дрожит. – Нина!

Всего несколько лет назад я тоже дрожала от ужаса, стоя на этом месте, узнав правду о том, кто такой Тигр.

За всеми ответами Этти всегда обращается ко мне. Именно я всегда даю ей советы, как не попасть в беду. Мне не нужно было прятать ее. Глупая, нелогичная попытка спасти овцу, которую я сама же собиралась принести в жертву. А я не давала людям увидеть, какая она. Потому что Этти красива той красотой, которая привлекает к себе внимание, даже если спрятана под лохмотьями. Той красотой, которую можно искать годы, ради которой стоит заставить Тенардье взять ее к нам жить и о которой точно будет мечтать Тигр.

– Он убьет меня?

Слова Этти выводят меня из задумчивости. Сейчас мне нужно увести ее отсюда, спрятать так, чтобы ни Тенардье, ни Тигр не могли найти ее. Поймать их на крючок, свести с ума в желании заполучить ее. И только тогда я смогу назвать им свою цену.

Делаю глубокий вдох.

– Да, он убьет тебя, – лгу я. Но он не убьет ее. То, что он сделает с ней, в сто раз хуже. Она будет мечтать о смерти, но смерть все не будет приходить.

Личико Этти сморщивается. Она всхлипывает.

В первую ночь, когда я привела ее к нам на постоялый двор, она осмотрелась вокруг и начала плакать так безутешно, что замолчала только после внушения от Тенардье (ее щека после этого превратилась в один большой лиловый синяк). Когда ушел последний посетитель и рассвет уже заглядывал в комнаты сквозь деревянные ставни, я забралась к себе в кровать и обнаружила ее там: она свернулась комочком и дрожала даже под простынями. Она окоченела от страха и тоски. Я еле держалась на ногах от усталости, мне нужно было не обращать на нее внимания и поскорее уснуть. Но она умоляюще смотрела на меня своими огромными голубыми глазами. Поэтому я легла рядом с ней, обхватила покрепче, чтобы согреть, и стала рассказывать истории.

– Перестань плакать, – говорю я и беру Этти за руку. – Идем.

– Куда? – всхлипывает она.

Я улыбаюсь. Ей не стоит доверять этой улыбке.

– Туда, где он не сможет